Когда боги спят - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Алексеев cтр.№ 19

— Ты где находишься, Хамзат Рамазанович? — спросил как можно спокойнее.

— Возле какой-то деревни, в Тверской области, — доложил кавказец сквозь шумные волны.

— А что делаешь?

— Трактор взял, машину тащить. Застрял на поле, ехать нельзя.

— Как ты там оказался?

— Старуха по городам ходит, людей лечит от всяких болезней. К нам приходила, женщину от бессонницы лечить. Год уже не спала, теперь спит. Нашел эту женщину, спросил, утром, говорит, села в автобус на Тверь. Я сегодня поехал за ней. На хвосте сижу, где-то она близко.

— Тебе нужно быть не в Тверской, а в Новгородской области. — Зубатый чувствовал, что злится. — Отыщешь там деревню Соринская Пустынь, где-то на реке Соре. Понял?

— Старуху искать, деревню искать? Я один, в поле стою! Машина застряла!..

— Старуху можешь не искать. Найди Соринскую Пустынь!

— Дорог нет, хоть пешком иди!

— Иди пешком! — рявкнул Зубатый.

Он вышел в приемную, где сидел настороженный и сосредоточенный Леша Примак, некоторое время смотрел на него, потом на секретаря, будто вспоминая, что хотел, затем махнул рукой телохранителю.

— Поехали!

И когда оказался в машине, все вылетело из головы, куда собирался, зачем, и больше минуты просидел, массируя кисть левой руки.

— Куда едем, Анатолий Алексеевич? — напомнил о себе Примак.

— А куда нам нужно? — спросил тупо.

— Вчера вы открывали выставку, и к вам художник один подходил, старик…

— Ну и что?

— Думаю, надо заехать к нему и расспросить о девушке, — отчего-то краснея, проговорил Леша. — Она должна что-то знать.

— Поехали, — участие этого парня, а больше, его скрытое сострадание окатило теплом и согрело замерзающие мозги.

Лешу привела на работу его мама, совершенно незнакомая женщина из книжного магазина. Записалась на прием, два месяца ждала очереди, еще в приемной часа два помаялась, чуть ли не за руку втащила сына в кабинет и сказала:

— Возьмите его себе. И вам будет спокойно, и мне. Из армии вернулся, воевать научился, а работы нет. Это же беда, в бандиты пойдет.

Морской пехотинец отвоевал полтора года в Чечне, после чего еще три служил по контракту в личной охране командующего южным округом. На Хамзата пришлось узду накинуть, и он недели три удила грыз, косился кровяным глазом и все-таки уволил своего земляка — лишних мест не было. Зубатый смотрел на Лешу и не хотел верить в его боевое прошлое: мягкий, застенчивый, слово скажет и смущается. Первое время он ходил в наряд на охрану губернаторского дома, Сашу знал хорошо, и когда все случилось, несколько дней молчал и вдруг выдал:

— Не верю я, сам он прыгнуть не мог.

И еще через день усомнился:

— Правда, у молодняка мозги жидкие. А на жидкости извилин не остается…

* * *

Схлопотав себе славу покровителя искусств, Зубатый вынужден был время от времени заглядывать в мастерские художников, в основном, к юбилярам, поэтому местные традиции знал и по пути заслал Лешу в магазин за водкой и закусками. Этот полусумашедший, упертый и одержимый народ практически жил в мастерских, даже если не запивал горькую, потому был вечно голодный, похмельный, и возвышенный.

К Туговитову он приезжал несколько лет назад смотреть картины, приготовленные в дар городу, и остался разочарованным, что и повлияло потом на решение не строить ему дом. Живописец собрал все старые, шестидесятых и семидесятых годов, работы, модные и актуальные для того времени: в основном промышленные пейзажи: дымящиеся и переплетенные трубы, парящие локомотивы, рабочие с кочергами на плечах, краны и железобетонные конструкции. Промышленности в области хватало, но ядерной, либо с ней сопутствующей, потому существовал строгий режим секретности и писать ее не разрешалось, а писать было необходимо, чтобы не отставать от времени и попадать на значительные выставки, потому основной натурой для художников служили кочегарки и городская ТЭЦ. Туговитов и писал их, с разных сторон и во всех ракурсах.

Когда-то за такие полотна давали ордена и звезды героев, от всего этого веяло юностью, могучей поступью великого государства, но сейчас картины прошлого смотрелись как знаки погибшей цивилизации. Они, наверное, имели цену, но чисто историческую, может быть, искусствоведческую, поэтому Зубатый сразу же решил, что галерею для этого строить не станет. Опытным глазом художника Туговитов заметил настроение губернатора, попытался исправить положение и вместо труб потащил со стеллажей другие картины, но впечатление уже сложилось, и теперь требовалось время, чтобы его исправить.

Сейчас Зубатый ехал к нему без предупреждения, без какой-либо подготовки, как раньше. Их никто не встречал, и они с Лешей оказались перед железной дверью с кодовым замком. По первому этажу на окнах стояли мощные решетки: художников уже несколько раз обворовывали, и некогда открытые всему миру мастерские чудаков и странников превратились в крепость. Постояли, потоптались с пакетами в руках, как бедные родственники, но тут откуда-то вывернулась девица, покосилась на дядей, нажала кнопки, и они воровато проникли за ней в полутемный, заваленный подрамниками и досками, коридор.

Туговитов всполошился и непонятно было: испугался чего-то или взволновался от радости.

— Какие гости! Я знал, что придете… И сегодня достал портрет! Да!.. И оказывается, он готов. Это удивительно, поверьте мне!.. Я ничего не понимаю. Но он дописан, закончен! Хотя я не прикасался к нему с тех пор, как Саша перестал ходить. Это чудо, Анатолий Алексеевич! Сами посмотрите… У него лик стал иконописным. И это не моя рука, не моя работа!..

У художника тряслись руки, неестественно медленно двигались всегда живые глаза и всклокоченная, замаранная краской борода стояла торчком. Он кидался к полотнам, повернутым к стене, бездумно хватал их и тут же отставлял.

Зубатый ощутил, как перехватило дыхание.

— Не надо, не показывайте. В следующий раз…

— Нет, я сейчас!.. Только найду!.. Где? Вот сюда ставил. — Туговитов перебирал картины. — Такого у меня не было!.. Я не совсем еще выжил из ума и помнил, что не закончил! Лицо не прописано, руки! Это самое главное — лицо и руки. Еще сеанса два — три… Я пишу обычно за пять! То есть, была сделана половина работы… А он дописался сам. И я обнаружил только сегодня! Нет, я слышал, проявляются краски, процесс полимеризации… Но это все современные химические краски! Или акрил, темпера!.. Я писал маслом, старым натуральным маслом — вот! — Он забыл о картине, выхватил из ящика и постучал засохшими свинцовыми тюбиками. — Им за двадцать лет, глядите. Все, глина! Но я снова растираю, развожу конопляным маслом и пишу… Сейчас краски дорогие и плохие, а у меня старые запасы. Раньше-то копейки стоило. — И вдруг зашептал. — Я вам скажу, Анатолий Алексеевич. Саша святой! Лишь с иконами происходят такие чудеса. Он святой!