Подойдя к окну, Мазур вновь поманил их пальцем – оба чуть ли
не бегом подбежали – показал вниз и сказал с расстановкой:
– Вон тот дядька, что сейчас проглотит свою сигарету –
мистер Майкл Шор. Те придурки, что суетятся – его команда. Вопросы есть?
– Что происходит... – пискнула Гвен с совершенно
ошарашенным лицом.
– Да ничего особенного, – сказал Мазур. – Они
хотели поехать на том вон микроавтобусике брать штурмом президентский дворец,
но по несчастливому стечению обстоятельств не могут выбраться со двора...
– Но... – только и смогла произнести Гвен. – Ты
же... Что же это...
– Короче, ловцы сенсаций! – прикрикнул Мазур. – Вы
тут единственные репортеры на милю вокруг! Будете ждать, когда приедут
конкуренты?
В них словно что-то включилось вдруг: по-прежнему ничего не
соображали, но здоровый профессиональный инстинкт вел обоих на автопилоте:
лохматый схватил со стола камеру и нацелился объективом вниз, а Гвен замерла
рядом, жадно таращась на суету вокруг грузовика, они уже совершенно позабыли,
что Мазур существовал вообще. Так что и с этой стороны все было в порядке, без
сучка, без задоринки, как Лаврик и планировал...
Выйдя из комнаты – оба репортера этого и не заметили – Мазур
спустился вниз. Заглянул в кухню. Мистер Джейкобс восседал на своем обычном
месте – ну конечно, никакой не супершпион, а самый безобидный алкаш-тихушник...
Завидев Мазура, он с отточенным изяществом повторил неведомо в который раз свой
коронный номер, плеснув в высокий стакан сначала рому, потом колы и глядя
мутными глазами, протянул руку:
– Безобразие, Ричард. Сущее безобразие. Мы с вами так и не
выпили еще ни разу...
– В самом деле, безобразие, – весело сказал Мазур, взял
у него стакан, приподнял на уровень глаз: – Ваше здоровье!
И в три глотка выцедил жуткую смесь, дружески кивнул и
решительно вышел из дома. Уже не глядя на безнадежно торчавших вокруг грузовика
орлов-путчистов, зашагал по улице к дому Лаврика. Все здешние воспоминания, впечатления,
события и лица уже улетучивались из его сознания, как сон, потому что дело было
кончено, цель оказалась достигнута, переворот сорван, и уже не имело ни
малейшего смысла думать, как доберутся до берега те, с моторок, как будет
выпутываться отпущенный на свободу Аристид и кому именно он толкнет Райскую
долину. Все кончилось, и никого из них он никогда уже не увидит, в том числе и
бесшабашную принцессу, ничуть не похожую на героиню сказок.
Черт знает что, подумал он лениво. Ни единого трупа, ни
единой переломанной конечности. Сначала на Пасагуа, потом здесь. Курорт, а не
командировка. Жаль, что в третий раз подобной благодати, чует мое сердце, уже
не выпадет – не бывает такого везения... Иначе, того и гляди, мир перевернется.
Навстречу ему катили два открытых джипа, битком набитые
полицейскими с винтовками наготове – а следом поспешал один из здешних
броневичков, представлявших собой половину здешних бронетанковых сил, рухлядь
неописуемая с точки зрения человека, привыкшего к более современному оружию.
Мазур не оглянулся посмотреть на происходящее. И это уже не
имело значения, плевать теперь, кто именно вызвал полицию и что ей напел. Майк
с компанией наверняка отделается легким испугом, как-никак они ничего не успели
тут наворотить, никто не будет устраивать шумный процесс, их попросту вышлют
с первым же отходящим судном... Ну и черт с ними.
У дома Лаврика стояло знакомое такси, и задняя дверца была
приглашающе распахнута. Мазур ускорил шаг.
* * *
«ТАСС. Флоренсвилль. На прошлой неделе в этой маленькой
островной республике, бывшей британской колонии, была сорвана попытка
государственного переворота. Реакционные круги, недовольные прогрессивными
экономическими реформами, объявленными президентом Аристидом, в тесном альянсе
с зарубежными разведцентрами наняли группу белых наемников во главе с
небезызвестным авантюристом Майклом Шором. Здоровые силы республики,
последовательно боровшиеся с ликвидацией последствий колониализма и происками
империалистических держав, вовремя предотвратили путч, обезвредив мятежников».
* * *
...А поскольку планета наша все же маленькая и тесная, с чем
очень многие согласятся, через двадцать с лишним лет, в гостиничном номере, в
далекой и чужой стране, лениво перебиравший каналы спутникового телевидения
контр-адмирал Кирилл Мазур внезапно наткнулся на передачу, которую едва не
«пролистнул», но вовремя узнал главного героя...
Майкл Шор, раздобревший, седой, благообразный, давно уже
отошедший от дел и обитавший где-то скромным пенсионером, давал интервью
красивой, глуповатой на вид блондиночке с голыми плечиками и улыбкой на сорок
четыре зуба. Подробно и со вкусом живописал, как он штурмовал дворцы и
парламенты, свергал президентов и отправлял в политическое небытие
премьер-министров – одним словом, откровенничал со спокойным хвастовством
человека, знающего, что за спиной у него нет не закрытых уголовных дел, и можно
без последствий покрасоваться.
А под конец блондиночка, взиравшая на своего визави с
неприкрытым восхищением, все же сообразила спросить:
– И что же, Майкл, вы так никогда и не терпели поражений?
И вот тут благообразного старичка тряхнуло – но
определить это мог только Мазур, ведущая, дуреха, определенно ничего не
заметила. Но Мазур-то видел, как полыхнулиглаза у состарившегося авантюриста. И
прекрасно понял ту интонацию, с которой отставной головорез протянул:
– Ну, справедливости ради... Один-единственный раз.
– Расскажите! – взвилась блондиночка.
– Не стоит, я думаю, – сказал Майкл, улыбаясь почти так
же ослепительно. – Понимаете, история крайне загадочная и запутанная, я до
сих пор ее не вполне понимаю...
И он не врал, определил Мазур, он нисколечко не врал.
Блондинка что-то еще чирикала – интересовалась компетентным мнением
профессионала о какой-то прогремевшей заварушке – а Мазур, плеснув себе виски
без всякой содовой, еще долго ухмылялся в блаженной ностальгии. Двадцать лет,
повторял он про себя злорадно. Двадцать лет. Два десятилетия этот хмырь
долбаный должен был ломать голову, вновь и вновь восстанавливая в памяти беспроигрышное,
казалось бы, дело. И всякий раз не находил ответа. Не мог понять, почему
все рухнуло и кто над этим поработал. И эта заноза будет Бешеного Майка мучить
до гробовой доски...
Лучше наказания и не придумаешь, ребята?
* * *
Красноярск, 2005