Млава Красная - читать онлайн книгу. Автор: Вера Камша, Ник Перумов cтр.№ 31

Медленно тянулось время. Батальон грелся известным солдатским способом – винной порцией и делами сапёрными. Сажнев велел соорудить в глубине леса засеки и заплоты, немногие тропы перекрыть плетнями, что удержат конного, а дорогу, ведущую ко взорванному мосту, – перекопать рвом, насыпать вал и поставить невысокий палисад. От разгорячённых работой людей валил пар, но и теперь осторожность соблюдалась строго: колья рубили глубоко в чаще, подальше от пограничной реки.

За обычным делом миновал день, угас быстро, словно торопясь убраться, не видеть творимого осенью безобразия – жидкой грязи раскисших дорог, мокрого, с дождём смешанного снега да унылых бурых листьев, стоявших последней стражей на изломанных ветвях. Ближе к темноте Сажнев разрешил-таки жечь костры – люди совсем иззябли, а огневые ямы вырыты глубокие. Не в силах спать, Сажнев затеял обход постов, потом долго стоял в сгущающемся мраке подле взорванного моста, глядя на тонущий в сгущающейся тьме фольварк. Ни звука, ни огонька. Знамя биргерских рот здесь, а вот где сами ополченцы? Или флаг тут просто так, на страх подступающему супостату, показывает, мол, мы на страже?

Ничего не решив и чувствуя только подступающее раздражение вкупе со смутной тревогой, командир югорцев вернулся в лагерь. Фимка-денщик успел управиться с палаткой, нагрел чаю, поставил на огонь котелок каши, щедро заправленной салом.

Видя, что Сажнев не в духе, обычно словоохотливый Фимка помалкивал, в очередной раз чистя и смазывая пару пистолетов. Подполковник слышал, как денщик негромко бормочет себе под нос, позвякивая амуницией:

– И-раз, и-два, и-три, шомпол вынь, ветошь смени… Эх, эх, нам бы этакий пистоль, что у Глока и Баумгертнера выставлен…

– Ты о чём? – не удержался Сажнев.

– Так, вашескобродие, видел на Ладожской першпективе в магазине оружейном невиданный пистоль, револьвером именуемый. Грят, из самой из Америки привезли. С этаким барабаном поворотным, и зарядов в барабане оном шесть штук. Вот дело было бы – нам такой заиметь! А то в бою, вашескобродие, не назаряжаешься, бывает, уж больно быстро палите!

– А ты руками перебирай проворнее, вот и успеешь, – добродушно рыкнул Сажнев. Фимка и впрямь отлично разбирался в пистолях. – А про диковину твою… видел я её. Штука и впрямь изрядная. Вот только каждое гнездо в барабане том отдельно заряжать надо, и капсюль к каждому прилаживать, и пулю воском в гнезде крепить…

– Этак в бою-то не изощришься, ваше высокоблагородие!

– Точно. Наш пистоль хоть неказист, да в него патрон целиковый забил шомполом, и палить можно. А с заморской штуковиной… люди знающие говорили, что на каждый револьвер этот не один барабан иметь надо, а полдюжины самое меньшее, и все их перед боем снарядить. Менять же, рассказывали мне, можно быстро.

– Так то ж великое дело, вашескобродие! Может, и нам такой? – загорелся денщик.

– Ишь ты, «может»! Не слыхал я, чтобы от казны нам такие достались, а самим покупать – дорога игрушка пока что. Тот случай, что «рупь перевоз». Да и в бой ведь новое не потащишь сразу. Обвыкнуться нужно. Но штука стоящая, Фимка, глядишь, и до неё очередь у нас дойдёт, раз уж государь никаких денег на штуцера наши не пожалел.

* * *

Как ни тянется, как ни упирается осенняя ночь, как ни цепляется за край горизонта лапами тёмных облаков, тщась наподольше скрыть солнце, лучи его всё равно пробьются, пусть и слабее и не столь победительно, как весной или летом.

Утро тридцатого октября вставало над Млавой, но солнце, едва проглянув, утонуло в плотной перине серых туч. Хотя уже и то благо, что ночью стих дождь, уступив место густому снегу. На земле он пока по-прежнему таял, но скоро, совсем скоро ляжет уже надолго.

Происшествий не случилось. Ливонцы, буде находились они где-то поблизости, ничем себя не проявили. Правый берег Млавы точно вымер, и снегопад спешил услужить, скрывая западный край от русских глаз сплошным белёсым занавесом.

Сажнев, не теряя времени, велел продолжать работы. Но едва солдаты успели взяться за заступы, как в расположение батальона прискакал гусарский поручик, да не просто гусарский, а лейб-гвардии Гусарского полка – в щегольском ментике, с высоким кивером, словно собравшись на парад.

– Кого там нечистый несёт нам на голову? – проворчал Сажнев, вставая с лапника.

– Здорово, стрелки! – громогласно объявил меж тем новоприбывший, совсем молодой, розовощёкий и со старательно отращиваемыми, но ещё далёкими от идеала чёрными усиками.

– Здравия желаем, ваше благородие!

– Где командир ротный, где начальник батальона?

– Здесь начальник батальона. – Сажнев выпрямился во весь богатырский рост. Поручик изумлённо поднял брови, узнавая.

– Ба! Ваше высокоблагородие, господин подполковник! Не с вами ли довелось встречаться на опытовом смотру прошлой осенью? Поручик граф Крижевский, – небрежно представился он, спешиваясь и лихо одёрнув нарядный ментик.

– С чем прибыли, господин поручик? – Сажнев не умел говорить с надменным столичным холодом. Он просто рычал.

– Согласно поручению его сиятельства князя Шаховского прибыл покорнейше просить вас сегодня к трём часам пополудни пожаловать на Лабовскую мызу, где штаб корпуса имеет размещение. У его сиятельства именины, приглашены все офицеры передовых полков. Леонтий Аппианович не пожалели собственного погреба. – Поручик залихватски подмигнул. Казалось, старший по званию здесь он, а вовсе не армейский подполковник.

Брови командира югорских стрелков сдвинулись.

– Благодарю за приглашение… поручик. Прошу засвидетельствовать его высокопревосходительству моё почтение и обещание прибыть.

– Вино будет превосходное, их сиятельство иного не держат! – Поручик запрыгнул в седло.

– Надо идти. – Сажнев хмуро взглянул на вставшего по другую сторону поваленной лесины Рябых. – Князь Шаховской шутить не любит. Особенно если на собственные именины зовёт.

– Ступайте с Богом, Григорий Пантелеевич. Я досмотрю. На той стороне всё тихо. Да и что случиться-то может? До полудня простоим, до трёх пополудни продержимся, а там и ночь близко. Ночью же и Буонапарте великий дела старался не начинать.

– Знаю, Михайло Платонович, что досмотришь. А насчёт того, что случиться может… Буонапарте, он, конечно, старался, а когда припирало, так за милую душу и ночью дрались. Душа у меня не на месте, а на берег другой нам нельзя. Посты усилим. Пусть по трое стоят, и пластунам в передовых секретах – по две чарки водки. Эх, – Сажнев ткнул пудовым кулаком в ладонь, – не могу я так. Хоть одним глазом глянуть бы, что у них за этим фольварком…

– На то ж прямой приказ есть, Григорий Пантелеевич. Самый что ни на есть строгий. Ещё вчера о том толковали.

– Да знаю, что приказ. Боится наш Крёйц. «Какбычегоневышлист» несчастный.

– Помилуй Бог, Григорий Пантелеевич. Не ровён час…

– Кого бояться-то, Михайло Платонович? Моих стрелков? Штабс-капитана Пряхова?.. Отродясь никого не боялся и бояться не намерен. Я государю слуга верный и молчать об упущениях слуг других, нерадивых, не стану. Насоветовали дурного, и вот… Не отводить донцов надо было, а отправить на другой берег, в поиск. И пусть на нас хоть все Эуропы скалятся. Потому что если перед нами только биргерские роты, так я тотчас велю костры палить и песни петь. А вот если и впрямь наёмники там, баварцы иль швабы… Если мы их прохлопаем, проморгаем… – Брови Сажнева сошлись на переносице.