Кекс в большом городе - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Донцова cтр.№ 52

Водила, ничуть не удивленный, отправился выполнять указание. Тонечке сквозь большие окна было великолепно видно прислугу. Скоро зазвенел телефон, девочка продиктовала большой список сластей и велела уложить каждую корзиночку в отдельную коробочку. Она рассчитала правильно, шоферу пришлось ждать больше получаса, пока соберут заказ. Когда он вернулся, его ждал неприятный сюрприз, на сиденье иномарки лежала записка: «Пошла гулять, сама позвоню, когда захочу домой!»

Несчастный шофер чуть не сошел с ума. Машина стояла на шумной площади около входа в метро. Носиться по улице в поисках девочки было бессмысленно, школьница правильно выбрала место побега, небось подземный поезд давным-давно увез ее в неизвестном направлении, сотовый наследницы упорно бубнил «абонент недоступен», а потом и вовсе замолчал.

Михаил Сергеевич объявил план-перехват. Тоню искал весь город, но безрезультатно, девочка словно в воду канула, через десять дней Михаил Сергеевич прибег к помощи телевидения. Убитый горем отец заплатил немереное количество денег, чтобы фотография дочери и объявление о ее пропаже были переданы во время самой рейтинговой передачи новостей на центральном канале.

Не прошло и десяти минут после сообщения, как по указанному номеру телефона позвонила женщина и зашептала:

– Я сдаю комнату студентке, к ней на днях прибыла из провинции в гости младшая сестра. У школьницы на вокзале украли сумку с вещами, у девочки нет ни одежды, ни документов. Сначала я поверила россказням об ограблении, но сейчас понимаю, обманули меня, очень уж «сестричка» на девочку со снимка похожа!

Антонину вернули домой, с тех пор ее жизнь – это цепь побегов. Девочка научилась мастерски обманывать охрану, она уходит от преследователей, словно Никита́: может спрыгнуть со второго этажа, удрать по крышам, переплыть вплавь реку, прицепиться на «колбасе» у электрички…

Павел Петрович замолк, поправил сползающие на кончик носа идиотские очочки и спросил:

– Понимаете?

– В принципе да, я работала одно время преподавателем и очень хорошо знаю, что подростков нельзя чересчур «закручивать». Это как со скороваркой: если не приоткрыть клапан, давление пара станет немыслимым, крышку немедленно сорвет, и случится беда. Михаил Сергеевич совершил весьма распространенную ошибку: ему следовало дать дочери свободу, а он окончательно законопатил все щели, ну и вышло то, что вышло, но при чем здесь я? Если вы хотите нанять меня в качестве воспитателя к девочке, то, простите, пожалуйста, я давно перестала учительствовать.

– Верните Тоню, – тихо попросил Сухоруков, – Михаил Сергеевич собрал о вас необходимые сведения и готов сделать феноменальное предложение.

– Какое? – невольно полюбопытствовала я.

– Вы отличная писательница, – мягко улыбнулся собеседник, – но издательство «Марко» не собирается вкладывать деньги в раскрутку Арины Виоловой, тамошних сотрудников вполне устраивает сложившийся статус-кво: Смолякова, Бустинова – это звезды, остальные так, приносящие прибыль рабочие лошадки. Суперстар не должно быть много, иначе теряется смысл понятий, ясно?

Я кивнула.

– Михаил Сергеевич готов устроить вашу рекламную кампанию, – закончил Павел Петрович, – даст толчок, дальше само попрет!

– Спасибо, конечно, – пробормотала я, – но почему Михаил Сергеевич решил озаботиться делами Арины Виоловой?

– Верните нам Тоню, – терпеливо повторил собеседник.

– С удовольствием бы, но я совершенно не знаю, где девочка.

Сухоруков потыкал пальцами в оправу. У меня назрел еще один, не произнесенный вслух вопрос: «Ну почему бы вам не приобрести себе нормальные очки? А заодно погладить костюм?»

– Тоня удрала от охраны на стоянке, – проронил Сухоруков, – секьюрити сумели сообразить, что девочка влезла в один из автомобилей. Антонина прирожденная актриса с буйной фантазией, она такое наболтать способна! Люди ей верят и охотно помогают. Бодигарды выяснили номер «Жигулей», в которые юркнула Тоня, узнали, что его владельцем является Виола Тараканова, и мгновенно получили справку на вас.

– Офигеть! – подскочила я и ударилась головой о потолок «копейки».

– Мы отправили незамедлительно две машины: одну к вам домой, другую в «Марко», – повествовал Сухоруков, – в квартире никого не оказалось, во всяком случае, дверь на звонок не открыли. Второй группе повезло больше, она увидела во дворе издательства, на лавочке, мирно курящую Тоню. И тут идиоты проявили нерасторопность, девочка сумела удрать. Впрочем, я уже упоминал, она хитра, коварна, лжива и отлично спортивно подготовлена.

Внезапно мне стало жарко.

– Простите, – попыталась я спросить как можно спокойнее, – я не расслышала фамилию Михаила Сергеевича.

– Абдулла.

Мне стало совсем душно.

– Я всегда считала, что это имя человека.

– Да, правильно, – закивал Павел Петрович, – дед Михаила из Средней Азии, в 1920 году большевики стали массово выписывать паспорта жителям отдельных регионов. Людям задавали простой вопрос: «Ваша фамилия?» Но малограмотное население, общавшееся с новыми властями в основном через переводчиков, не очень понимало, чего хотят русские, потому мужчины представлялись по имени, которое ставили им в документы как фамилию. Кстати, отца Михаила Сергеевича звали «Саид», Сергеем его сделали в Москве, для простоты, понимаете?

– Да, – осторожно ответила я, пытаясь не измениться в лице.

– Знаете Сергея Шойгу? – вдруг спросил Павел Петрович.

– Начальника МЧС? Нет, конечно.

– Даже ничего не слышали о нем?

– Навряд ли в России найдется человек старше семи лет, ни разу не видевший господина Шойгу по телевизору, – отозвалась я, – но лично с ним я не общалась. И при чем он тут?

– Думаю, с его предками произошла та же история, на самом деле Шойгу – это имя, ошибочно записанное в качестве фамилии.

– Очень интересно, – закивала я, – чего только не случается! Вот моего отца, например, нарекли «Ленинид», имя расшифровывается так: «Ленинские идеи».

– Верните Тоню – и получите невиданную рекламную кампанию, – Сухоруков резко вернул разговор в прежнее русло.

– Увы, первый раз слышу о девочке! – стояла я на своем.

Павел Петрович снял очки, я замерла, сохраняя на лице выражение полнейшего недоумения. Через секунду майка прилипла к лопаткам. Взгляд Сухорукова, нехороший, тяжелый, сверлящий, заставил меня поежиться.