Жюстина, или Несчастья добродетели - читать онлайн книгу. Автор: Маркиз Де Сад cтр.№ 107

— Убийство будет жестоким?

— Это новый метод, настолько сильный и мучительный, что испытуемый теряет сознание при каждом применении пытки и непременно приходит в себя после прекращения воздействия.

— И кровь течет?

— Очень обильно; речь идет о совокупности болевых ощущений: все, какими только природа наградила человечество, воспроизводятся в этой пытке, заимствованной из учебника инквизиторов острова Гоя.

— Если судить по сумме, которую я получил, вас послал очень богатый человек.

— Я его не знаю, сударь.

— Скажите только: как по вашему, он знает Жозефину?

— Не имею никакого понятия.

— А если честно?

— Не думаю.

И мой собеседник вышел, не пожелав продолжать разговор.

Я предупредил Жозефину, что ей придется участвовать в оргиях одной. Она вздрогнула.

— Почему ты не будешь со мной? — спросила она, ластясь ко мне.

— Не могу.

— Ах, друг мой, у меня такие нехорошие предчувствия! Я никогда больше не увижу тебя!

— Что за фантазии? Слышишь, Жозефина, за тобой идут. Не бойся.

Ученый муж подал ей руку, я помог ей сесть в английскую карету, которая тотчас умчала ее прочь, не без того, чтобы привести мою душу в сладострастное волнение, но его легче ощутить, нежели описать.

Продолжение истории Жерома

Поначалу, когда человек оказывается вдруг один после долгого пребывания вдвоем, ему кажется, что чего-то недостает для его существования. Дураки принимают это за проявление любви — они ошибаются. Болезненное чувство пустоты — это лишь результат привычки, которую противоположная привычка стирает скорее, чем об этом думают. На второй день моего путешествия я уже не вспоминал о Жозефине, а если ее образ и возникал в моих глазах, так к этому примешивалось что-то вроде жестокого удовольствия, гораздо более сладострастного, нежели чувство любви или нежности. «Она умерла, — говорил я себе, — умерла в ужасных муках, и это я обрек ее на смерть». Тогда эта восхитительная мысль вызывала во мне такую волну удовольствия, что я часто вынужден был останавливать экипаж, чтобы содомировать кучера.

Я находился в окрестностях Тренте, совершенно один в карете, и держал путь в Италию, когда меня охватил один из тех приступов похоти… и это случилось, когда я услышал жалобные стоны в лесу, через который мы проезжали.

— Стой, — приказал я кучеру, — я хочу узнать причину этих криков; не съезжай с дороги, следи за каретой.

Я углубился в чащу с пистолетом в руках и скоро обнаружил в кустах девушку лет пятнадцати-шестнадцати,

чья красота показалась мне редкостной.

— Какая беда печалит вас, прелестная незнакомка? — спросил я, приблизившись. — Могу я помочь вам?

— Ах, нет, нет, сударь, — был ее ответ, — нельзя вернуть запятнанную честь, я — пропащая, я жду только смерти и молю вас о ней.

— Но, мадемуазель, если вы изволите мне рассказать…

— Эта история одновременно проста и жестока, сударь. Меня полюбил один юноша, но наша связь не по нраву моему брату; он злоупотребил властью, которую предоставила ему смерть наших родителей: он меня похитил и после жестокого обращения бросил в этом лесу, запретив под страхом смерти появляться дома; этот варвар способен на все, он убьет меня, если я вернусь. О сударь, я не знаю, как мне быть. Однако вы предлагаете свою помощь… так вот, я ее принимаю и прошу вас съездить за моим возлюбленным; сделайте это, сударь, умоляю вас. Я не знаю ни вашего положения, ни вашего состояния, но мой друг богат, и если вам нужны деньги, я уверена, что он даст их вам за то, чтобы снова увидеть меня.

— Где он, ваш возлюбленный, мадемуазель? — быстро спросил я.

— В Тренте, а вы в двух лье от него.

— Он знает о вашем приключении?

— Не думаю, чтобы он знал.

И здесь я понял, что эта красивая девушка, сейчас совершенно беззащитная, будет моей, когда захочу, но я, имея охоту и к деньгам и к женщинам, начал соображать, каким образом заполучить сразу и то и другое.

— Вы не знаете, — первым делом спросил я, — нет ли какого-нибудь домика в этой части леса?

— Нет, сударь, по-моему, нет.

— Ладно, тогда забирайтесь подальше в кусты и не шевелитесь; но сперва возьмите мой карандаш, напишите на этой дощечке несколько строк, которые я вам продиктую, и через несколько часов я приведу сюда вашего любовника.

Вот какие слова написала под мою диктовку прекрасная искательница приключений: «Этот любезный незнакомец поведает вам о моих несчастьях, которые ужасны. Ступайте за ним, он приведет вас туда, где я вас жду, только приходите один, совсем один: это очень важно, и вы скоро узнаете причину. Если две тысячи цехинов не кажутся вам слишком малым вознаграждением для человека, который помогает нам соединиться, захватите их с собой и вручите ему в моем присутствии. Если сочтете эту сумму недостаточной, захватите больше».

И прекрасная страдалица, которую звали Элоиза, подписала записку, я же, быстро добравшись до своей кареты, велел кучеру поспешать, и мы не останавливались до самых дверей юного Альберони, возлюбленного Элоизы.

— Две тысячи цехинов! — вскричал он, прочитав письмо и заключая меня в объятия. — Две тысячи за такое известие, за которое можно отдать все на свете! Нет, нет, сударь, я дам вам вдвое больше. Умоляю вас, поедем скорее. Я только недавно узнал об исчезновении той, которую обожаю, о гневе ее брата, я ломал голову над тем, куда направить стопы, чтобы разыскать ее, и вот вы принесли мне счастливую весть. Идемте скорее, сударь, и никого не возьмем с собой, раз она того требует.

Здесь я несколько охладил пыл юноши, заметив, что учитывая ярость брата Элоизы, не стоит везти девушку в Тренте.

— Поэтому захватите с собой побольше денег, — сказал я ему, — покиньте этот город и навсегда соединитесь с той, которую так любите. Подумайте над моими словами, сударь, но запомните, что любое другое решение погубит вас обоих.

Альберони, послушавшись моего совета, поблагодарил меня, быстро открыл большую шкатулку и взял с собой все свое состояние в золоте и драгоценностях.

— Теперь пора, — сказал он решительно, — этого хватит, чтобы безбедно прожить целый год в каком-нибудь городе Германии или Италии, а за это время можно уладить все дела.

Довольный столь разумными словами, я одобрил их и отправил свою карету в гостиницу, несмотря на протесты Альберони, который хотел, чтобы я оставил ее у него.

Когда мы приехали, Элоиза была на том самом месте, где я ее покинул.