Джулия. Сияние жизни - читать онлайн книгу. Автор: Звева Казати Модиньяни cтр.№ 69

– Глупости! – обиделась Джулия. – Мне что, больше думать не о чем, как о твоих бесконечных романах?

– Какой вы счастливый, синьор Ровелли, – решила разрядить обстановку Амбра, – сегодня здесь, завтра там. Если бы я начинала жизнь сначала, то обязательно стала бы журналисткой.

Она пошла проводить его до двери, и Джулия с Джорджо остались вдвоем.

– А теперь, когда отец ушел, скажи честно, – обратилась Джулия к сыну, – ты действительно горишь желанием вернуться в школу или просто пускаешь пыль в глаза? Каким образом ты рассчитываешь за две недели пройти полугодовую программу? Что-то мне не верится в твои благие намерения. Неужели?

Джорджо серьезно посмотрел на мать, и она заметила, что в его взгляде появилось новое, незнакомое ей прежде выражение.

– Верить или не верить – твое право, – сказал Джорджо. – Только разговоры о равновесии – полная чепуха. Нельзя вновь обрести то, чего не имел вообще. Я только теперь, впервые в жизни, начинаю жить в мире с самим собой.

– Говорить ты всегда был мастак, а на деле… Совсем недавно с таким же жаром ты доказывал мне, что стал заядлым курильщиком гашиша, так где правда?

– Вы в своем репертуаре, великая Джулия де Бласко! – горячо воскликнул Джорджо. – Вы требуете клятв, обещаний, гарантий. Да разве можно давать гарантии на всю оставшуюся жизнь? Когда я сказал, что мне надоело быть кругом виноватым, я не врал. Что касается гашиша, он мне нравился да и сейчас нравится, но я понял, что это еще не все в жизни. Работая в конюшне с утра до ночи, я страшно уставал, но был счастлив, счастлив по-настоящему.

Джулия вся подалась вперед, ловя каждое слово сына.

– Знаешь, что я понял? – продолжал Джорджо, вытирая губы после съеденных эклеров. – Почти все люди наркоманы, только одним удается освободиться от зависимости, а другим нет, или они этого не хотят. Марчелло, например, много пил, а потом сделал над собой усилие и бросил. Я курил гашиш и теперь тоже завязал. Теа раньше спала со всеми подряд, а потом поняла, что в жизни есть и другие радости.

Джулия смотрела на сына и не узнавала его. Неужели за короткий срок ее мальчик мог так измениться?

– А сигареты, транквилизаторы, которые вы, взрослые, принимаете по совету врачей, – это разве не наркотики? А ваши амбиции, любовь к славе, к деньгам, к комфорту? Я тебе так скажу: одни могут поставить точку и начать сначала, а другие всю жизнь живут в плену своих заблуждений, – разглагольствовал Джорджо, упиваясь удивлением матери. – Да что далеко ходить! Вот ты, например, можешь отказаться от своего успеха, от этих бесконечных интервью, от мелькания на экране и на страницах журналов? Да никогда в жизни! Папа тоже будет вечно гоняться за своими сенсациями и гордиться тем, что первым что-то там раскопал. А Гермес с каждой удачной операцией все больше будет утверждаться в своей святой миссии по спасению человечества. В общем, надо еще разобраться, что понимать под словом «наркотик». Вредно это или, наоборот, стимулирует к жизни?

– Ты бесстыжий демагог, Джорджо Ровелли, – улыбаясь смущенной и одновременно счастливой улыбкой, сказала Джулия, – но я люблю тебя, паршивца. – Она порывисто обняла сына и прижала его к груди.

Среди ночи Марисоль позвонила ему в Париж и сказала, что мать плоха и беспрестанно зовет его. Франко сразу же набрал номер Луи Фурнье.

– Сколько времени? – спросил тот, ничего не понимая спросонья.

– Два часа ночи, – ответил Франко, даже не подумав извиниться за поздний звонок. – Я должен срочно ехать в Комо. Завтрашнее совещание возлагаю на тебя. Если возникнут проблемы, обращайся к Магде, она в курсе всего. Проследи, чтобы Бертран не перетянул на свою сторону Леклерков, они нам очень нужны. И еще, извести Марту Монтини о моем отъезде.

– Будет сделано, – уже бодрым голосом заверил своего патрона новоиспеченный генеральный директор.

К вилле Франко Вассалли подъехал на рассвете. На первом этаже светились все окна, но не было слышно ни звука. Едва он позвонил у калитки, раздался лай, и первым из дома выскочил Волк.

– Как дела? – спросил Франко, когда Помина открыла ему.

– Сердце отказывает, – ответила старая экономка, помогая ему снять пальто.

– Врач был?

– Только что ушел.

– Что он говорит?

Помина в ответ лишь безнадежно покачала головой.

– Слава Богу, что вы приехали, – раздался голос садовника Альдо, и он появился на кухне. – Синьора все время о вас спрашивает. – И Альдо с облегчением вздохнул, словно приезд Франко освободил его от непосильной ответственности.

Франко бегом взбежал по лестнице и на секунду остановился перед дверью комнаты, чтобы перевести дыхание. От волнения у него перехватило горло. С замиранием сердца он открыл дверь и на цыпочках вошел в спальню, тускло освещенную настольной лампой с наброшенным на абажур синим платком.

Марисоль, сидевшая на стуле у постели старой синьоры, с улыбкой поднялась ему навстречу. Серена Вассалли неподвижно лежала на высоко взбитых подушках и, казалось, мирно спала.

Франко приблизился к постели, а Марисоль вышла, понимая, что сыну хочется побыть с матерью наедине. Франко опустился на стул и стал вглядываться в неподвижное восковое лицо, ища в нем следы былой красоты, которой он не уставал восхищаться всю свою жизнь.

Когда он уезжал в Париж, ничто не предвещало несчастья, и Франко не понимал, почему здоровье матери так резко ухудшилось. Оглядевшись, он заметил многочисленные пузырьки с лекарствами и кислородную подушку.

Вдруг старушка, лежавшая до этого неподвижно, зашевелила пальцами, и Франко невольно потянулся рукой к ее слабой руке, вспомнив детство, когда он протягивал свою маленькую руку и ощущал нежное и одновременно твердое пожатие. Потом мать подносила его руку к губам и целовала. «Мальчик мой, – приговаривала она, – радость моя, я люблю тебя больше всех на свете и не могу без тебя жить». Эти слова зачаровывали его; он испытывал какой-то сладкий ужас от мысли о нерасторжимости их связи. Находиться рядом с матерью, видеть, слышать ее, иметь возможность прикоснуться к ней было важнее всего на свете. Он не играл с товарищами, не ездил на школьные экскурсии, пропускал свидания с девушками ради того, чтобы побыть вдвоем с любимой мамой, всегда ласковой и внимательной к нему.

Она никогда на него не сердилась. Впрочем, однажды, когда он сообщил ей о своем решении жениться на Дорине, она вышла из себя. «Эта женщина тебя недостойна, – сердито сказала она, – если ты на ней женишься, я тебе этого никогда не прощу». Он женился, и она простила его до того, как болезнь начала разрушать ее сознание.

Франко встал и вышел в коридор, где его ждала Марисоль.

– По-моему, она спит спокойно, – сказал он.

– Естественно, врач сделал ей успокоительный укол.