Хошен императора - читать онлайн книгу. Автор: Мелина Боярова cтр.№ 54

Мне сразу дышать стало легче, а вокруг раздалось звяканье ящичков магической почты, оповещающих о многочисленных посланиях.

– Артемий! Нина! – подозвал нас цесаревич. – Я рад, что в столь тяжелый час вы проявили себя, как верные подданные империи. Артемий Петрович, надеюсь, Семен Павлович выздоровеет в скором времени и вернется к служебным обязанностям. Пока дела примут на себя его заместители, а со временем вы смените деда на посту главы Тайной канцелярии. Но я прошу вас уже сейчас принять участие в расследовании и докладывать о результатах лично. Соответствующий приказ и назначение подпишу, как только попаду в столицу. Нина Константиновна, как раз об этом следующая просьба. Посодействуйте нашему скорейшему перемещению в Московское княжество. Помню, вы ходатайствовали за опекунство великого князя Леви над Данияром Шумским? Прошение будет удовлетворено в ближайшее время.

– Благодарю, Ваше высочество, – я присела в реверансе. – Как только будете готовы, я открою тропу в императорский дворец.

Помотаться между дворцом во Владимире и императорским в Московии пришлось полночи. То цесаревича переправить вместе с новой свитой, то обратно дознавателей из Тайной канцелярии прихватить. Ивану требовалась помощь, чтобы взять контроль над предприятиями, какими прежде владел Ярослав. По мере допросов гостей, выявлялись причастные к заговору. Таких брали под стражу и спешно направляли группы захвата по их домашним адресам. Столицу уже лихорадило от новостей, вспыхивали стихийные волнения, предатели запирались в домах и сопротивлялись, когда за ними приходили жандармы. Но тут Семен Павлович подстраховался, когда стянул к городу имперские полки. Гвардейцы живо пресекли бунты, организовали патрулирование улиц и охрану дворца и городских служб.

У Алима тоже забот хватало, однако же он не забыл об обещании отправиться на поиски Насти. Вместе с ним и Игнатом ранним утром я переместилась в контору Кальмана, где нас снабдили перечнем учреждений для сирот и паромобилем с водителем. По первым семи адресам среди девочек пяти-шестилетнего возраста моей сестры не нашлось. Оставался последний приют, расположенный в часе езды от города в имении купчихи Митрофановой. Но и тут ожидало разочарование. Как оказалось, здание приюта сгорело месяц назад, а маленьких постояльцев распределили по крестьянским семьям.

– Составьте список, кого из детишек и куда отправили, – потребовал Алим.

– Ох, да разве же всех упомнишь? – всплеснула руками Митрофанова. – Я же тут одна с хозяйством управляюсь, как муж помер. Своих детей Бог не дал, так я о сиротах забочусь. Сама не доедала, а им последнее отдавала.

Глядя на тучное тело купчихи, я сильно сомневалась, будто не доедала. Не от голода же распухла? Да и ложь в рассказе проскальзывала, умело перемежаемая с правдой.

– А с чего вдруг пожар в приюте случился? – поинтересовался ашкеназец. – Уж не от того, что отсыревшими дровами топились, чтобы не замерзнуть? У вас тут, – обвел взглядом богато обставленную гостиную и угощение, предложенное к чаю, – тепло и хлебосольно. Места полно, опять же. Если так радели за детишек, отчего же у себя не разместили? И почему в город не сообщили о пожаре, а вместо этого получили из казны доплату на содержание?

– Да я! Да что вы себе позволяете? С виду приличные люди. Что за грязные намеки в моем же доме? Немедленно покиньте имение! – заверещала купчиха. – Я жалобу напишу в городскую управу. Эй, Прошка! Выстави этих господ за ворота.

– Любезная! – Алим произнес это таким тоном, что ни о какой любезности речи не шло. – Вы, наверно, не поняли, с кем дело имеете?

Представился только управляющий из конторы Кальмана, сопровождающий нас в поездке. А мы не афишировали титулы, чтобы не привлекать лишнего внимания. Ворвавшийся в гостиную на крик хозяйки рослый детина замер, уставившись на огненный шарик, которым небрежно поигрывал Игнат. Сама купчиха застыла, как парализованная, в ужасе вращая выпученными глазами. Когда стало ясно, что правды не дождешься, великий князь перешел на жесткие методы. Пристально глядя в глаза зажравшейся бабище, он без зазрения совести копался в ее голове.

– Ну, и мерзость! Мужа в могилу свела, детишками прикрывалась и благотворительностью, чтобы грехи замолить и перед соседями похваляться. Садишься и пишешь чистосердечное признание! – приказал ашкеназец купчихе, а сам развернулся к управляющему юридической конторы. – Свяжись с городской Управой, пусть вышлют отряд жандармов. А мы пока проверим пару семей, которые забрали к себе брошенных на произвол судьбы детишек.

Мы с Игнатом поспешили к выходу. Алим, следуя за нами, вдруг запнулся и недоуменно посмотрел на Прошку. Затем брат вспыхнул от негодования, не сдержался и от души съездил несколько раз детине по морде. Тот даже не сопротивлялся, только охал, получая чувствительные удары.

– Что такое, Алим Осипович? – Игнат нахмурился, редко наблюдая у князя вспышки гнева.

– Так, ведь он и устроил пожар, когда барыня пожаловалась, как ей надоели вечно пищащие дети. Одна ляпнула сгоряча: «Чтоб они все сгорели!», а другой пошел и поджег дом. Еще и двери подпер, чтобы не выбрались. Только чудом никто не погиб.

– Вот, скотина бесчеловечная! – Игнат тоже выплеснул негодование, добавив пару ударов от себя. Затем скрутил парня, связал руки-ноги, чтобы бежать не вздумал и никому не навредил.

Спустившись во двор поместья, ашкеназец повел нас по протоптанной в снегу дорожке к крестьянским домам. Он уверенно свернул к добротной избе в центре поселения и, постучавшись для вида, вошел внутрь.

– Где хозяин? – спросил у оторопевшей женщины, хлопочущей возле очага.

– Так, в лес, на охоту ушел, – пролепетала она, изрядно испугавшись, когда за князем вошел Игнат и я следом. – Что господа желают?

– Мальчишка где, которого из приюта забрали? – Алим мельком оглядел комнату и пристально уставился на крестьянку.

– Славка-то? За хворостом отправила, чтобы хоть какую-то пользу приносил. Чего зря лишний рот кормить? А пошто он вам сдался?

– Сдался, стало быть! Не твоего ума дело. Вещи его собери, – распорядился князь. – И не надо рассказывать, что приютили ребенка по доброте душевной. Муж твой за порядком в сиротском доме следил и знал, что из себя мальчик представляет. Захотели выгоду поиметь? Не выйдет! И на заступничество купчихи вашей надеяться нечего. По ней виселица плачет, – припугнул в конце.

Женщина опрометью бросилась исполнять приказ, а я с интересом ожидала появления мальчика. Что-то Алим прочитал в мыслях Митрофановой, да и женщинам он никогда не грубил. Значит, рыльце у обоих в пушку, раз брат не церемонится.

– Постой, что это? Дай посмотреть! – Увидела, как хозяйка сунула в мешок потрепанную тетрадку.

– Каракули Славкины. Бумагу только марал, а пользы никакой от жалких писулек. Разве что образы малевать получается, но какой из этого прок?

В тетрадке на самом деле было полно детских рисунков. Мальчишка рисовал все подряд – дом, природу, животных, людей. Сначала у него получалось коряво, а потом будто подменили. Возможно, случился перерыв в творчестве, но после кривых домишек и фигурок женский портрет с подозрительно знакомыми чертами был выполнен талантливо. Следующие странички пестрели ее образами, никого другого ребенок не рисовал больше. И только на свежих картинках, которые еще не выцвели от времени, появилось изображение девочки со смешными косичками. На последней странице я обнаружила здание, объятое огнем.