Реванш Генерала Каппеля - читать онлайн книгу. Автор: Герман Романов cтр.№ 7

- Я не знаю, что будет со всеми нами завтра, но искренне верю в то, что мы сможем удержаться в России, пусть даже на одних окраинах. Иначе все… Пройдут года большевицкой власти и люди станут совершенно другими, потеряв прошлое. Я знаю, что так может быть, и страшусь больше всего! И если мы сможем совершить это, то наши жизни, Александр Васильевич, станут не слишком большой платой за столь великое дело…

Разъезд Утай, близь Тулуна

командир Байкальского стрелкового полка

подполковник Мейбом

- Удивительная штука жизнь, все интереснее и интереснее становиться жить, просто спасу нет! Действительно – все проходит и это пройдет!

Молодой подполковник разглядывал через вагонное окно проплывающие мимо зеленые кроны сосен. С немыслимыми удобствами прежде ехали чехи – обычную теплушку чуть ли не спальный желтый «люкс» переделали. Окна вставили, удобные лежанки установили из добротных струганных досок, даже нужник в углу приспособили за дощатой перегородкой, выведя сливную трубу вниз, под насыпь. Правда, сейчас во всех теплушках, кроме этой, было не продохнуть – не сорок человек, как по штату положено, набилось солдат в полтора-два раза больше. Стрелки люди бывалые, к тяготам службы привычные и по жизни практичные. Лучше до Нижнеудинска в битком набитом вагоне, но в тепле относительно быстро доехать, чем несколько дней хорошо идти на крепком морозе, отмеривая собственными натруженными ногами слишком протяженные сибирские версты.

Удивлялся Федор Федорович не самой поездке, хотя эшелон шел очень медленно, верст десять-двенадцать в час едва выходило, слишком разболтались железнодорожные пути за гражданскую войну, давно оставленные без должного обихода. Поразило недавнее «сражение» за Тулун, куда его солдаты прошли проселками, выходя 30-й дивизии глубоко в тыл, а на восток по тракту текла колонна красных, идущая на Куйтун. Странно, но неширокая полоса тайги в двадцать верст оставила в тайне передвижение обходящей белой колонны, не сообщили о них красным и местные крестьяне, ведь должны же быть среди них сочувствующие большевикам. А может все дело в том, что добрую треть отряда составляли те же самые здешние мужики, что добровольно «мобилизовались» на защиту своей «народной советской власти». Это означало только одно – теперь гражданская война пошла всерьез, большевики прочувствовали на своей шкуре все прелести от тотального разложения вражеских войск агитаторами…

«Сражение» за Тулун оказалось совсем иным, чем планировал Мейбом. У него было два батальона стрелков, усиленных егерями и казачьей сотней – всего две тысячи солдат, казаков и офицеров. Красных на станции и в селе оказалось вдвое больше – вместо одного почти два полка, относительно полнокровных, общей численностью в четыре с половиной тысячи человек. Вот только это были совсем не те красные, с которыми ему приходилось сражаться. За два дня постоя советские войска начали стремительно разлагаться под воздействием беспрерывного общения с местными жителями, что встретили их в своих домах с нескрываемой неприязнью.

Красноармейцы смогли сравнить две «советские власти» - одну большевицкую, а другую насквозь местную, народную. Крепко задумались бойцы 30-й дивизии – причем не только бывшие колчаковцы, составлявшие относительное большинство, но и мобилизованные коммунистами рязанские, саратовские и нижегородские мужики, хорошо знавшие о «продразверстке» в родных деревнях. И о голоде, что люто сковал большевистскую территорию, охваченную постоянно вспыхивающими крестьянскими восстаниями, которые гасили свинцовым дождем отборные части из коммунистов, чекистов и продотрядовцев. Здесь до сих пор о недоедании и слыхом не слыхивали, и новая власть, «истинно народных Советов» добро раздавала, а не последний мешок зерна отбирала. Так что было, что сравнить, да и мужики, специально остававшиеся в селах, агитировали прекратить гражданскую войну, перебить подчистую жидов и комиссаров, что нагло обманывают и тиранят, да установить свою власть, народную, со справедливым правителем. Миф о таком вот «добром царе-батюшке» надежно вбит в подсознание любого русского мужика за столетия крепостного права, и мудрого правителя всегда ждали с нетерпением. А тут и гадать нечего – многие собственными глазами ЧУДО в селе видели, и всем сибирякам вскоре враз легче жить стало. Воевать за новую жизнь теперь надо люто, изо всех сил, не жалея себя, ибо ТОТ обманывать народ не станет, не для того ему Воскрешение даровано свыше.

До атаки, назначенной Мейбомом, оставалось меньше четверти часа – его солдаты уже вышли на исходные позиции, когда в селе началась самая настоящая кутерьма. Прискакало с десятка два красных кавалеристов на запаленных лошадях, которые наскоро поведали о чудовищном избиении красных под Куйтуном. Бойцы моментально всполошились, забегали между домами в панике, а местные мужики их активно подбадривали – каково рожна вам еще нужно, восставайте быстрее, ЗНАК ведь свыше дан!

Затем появились бронепоезда, и стрелки с егерями дружно пошли в атаку на селение, где закипел самый настоящий бой. Разагитированные красноармейцы и местные жители, доставшие из тайных «захоронок» ружья и винтовки, устроили настоящую бойню большевикам и их «сочувствующим», истребляя всех с необычайным воодушевлением. Так что пара очередей из пулемета, один легко раненный в руку солдат, причем дробью – от своих мужиков случайно досталось, вот и все потери, что понесли байкальцы в «бою» за Тулун, взяв более четырех тысяч добровольно перешедших на их сторону пленных. В тайгу прорвалось около сотни уцелевших в резне большевиков – их яростно преследовали местные крестьяне, распаленные учиненной бойней и вкусившие, как говориться «запах крови». Сибирские стрелки уже не вмешивались, лишь одни егеря, снова вставшие на лыжи, резво бросились вдогонку. Казаки тоже поучаствовали в общем «веселье» - изрубили тех большевиков, кого настигли на нешироком поле, кто не успел прошмыгнуть под спасительные лапы густых таежных елей.

Впервые в жизни подполковник видел, как на красных может действовать агитация, от которой его 13-я Сибирская дивизия в первом же бою потеряла одиннадцать тысяч сдавшимися большевикам из шестнадцати тысяч человек – тогда, знойным летом девятнадцатого года двое из трех стрелков перешли на сторону красных добровольно. Здесь пропорция «распропагандированных» оказалась еще большей – значит, имеется за приказами и горячим воззванием главнокомандующего правда, раз народ поверил вождю. Хотя самого Федора Федоровича поначалу ошарашили слова генерала Каппеля. Но сейчас подполковник Мейбом воспринимал их уже вполне искренне, всем сердцем, осознав разумом и душою - правда не в силе, а сила в правде.

Паровоз дал длинный гудок и эшелон стал медленно останавливаться. Офицер посмотрел в окно – слева был знакомый домик разъезда, который он запомнил на всю жизнь. Мимо него длинной вереницей проходили две недели тому назад солдаты, глядя в мертвое лицо любимого генерала, лежащего на санях. А теперь там высился высокий крест с поперечинами – местные мужики поставили на самом видном месте, и когда они только успели...

Застыл на путях бронепоезд, команда которого покинула вооруженные пушками площадки, и, обнажив головы, дружно крестилась. Эшелон остановился, стрелки и егеря густо посыпались из вагонов – молчаливые, с блестящими глазами, в которых пылала непоколебимая вера в праведное дело. Вместе с ними молился и подполковник, истово крестясь, совсем не замечая, как по его обмороженному лицу, как и у многих других, текут горячие слезы…