Кожеед - читать онлайн книгу. Автор: Шимун Врочек, Владимир Мистюков cтр.№ 9

Кофейная горечь камнем горела в желудке. Юрьевну угостил знакомый опер из управления, заскочивший в СК «буквально на пять» минут, отдать документы. И как водится у оперов, околачивавшийся в СК уже часа два, пока она не отправила его обратно.

Опера крутые ребята, но с ними нужна железная рука.

Кофе у оперов был настолько плох, что даже вошел в местные легенды. Он не бодрил, а вызывал долгоиграющую мутную злость и раздражение желудка. Прививка от человечности, как сказал однажды Максимыч. Такой кофе хорошо брать с собой в засаду или на ночное дежурство. Точно не уснешь. Юрьевна покачала головой. «Зачем я вообще согласилась?» Кофе был горячий, в зеленом советском термосе и отдавал жестким привкусом металла. Точно, горячий, вспомнила она. Над кружкой поднимался пар. На это она и купилась.

Если сейчас подняться на второй этаж, можно выпить хорошего, по настоящему хорошего кофе из дорогой кофемашины — и сделать это в тишине и уюте, сидя на кожаном диванчике. Но — это же надо подняться. Время, силы. Нафиг.

Капитан юстиции, старший следователь по особо важным делам Меркулова Светлана Юрьевна — для коллег просто «Юрьевна». Ей недавно исполнилось сорок лет, но «Юрьевной» она стала с момента, как пришла работать в милицию (тогда еще милицию). В юридической академии, где она училась заочно, Юрьевна на некоторое время стала «Светой», но это быстро закончилось. Максимыч забрал ее с третьего курса в прокуратуру, потом потянул за собой в следственный комитет, а затем — через некоторое время — и в главное управление.

Сейчас, в допросной, Юрьевна была одета как на бал. Который, правда, закончился два дня назад… «Поэтому королева выглядит слегка помятой», мысленно съязвила она. Ага. Юрьевна была красивая, стройная женщина с жестковатым лицом. От природы светло-русая, но волосы красила. Чуть выше среднего роста. Серая шелковая блуза, кожаные брюки винного цвета. Брошка с жемчужинами. Белые кроссовки. Стрижка и окрашивание стоили целое состояние… И занимали, кстати, вагон времени. Юрьевна вздохнула, повернулась к арестанту. Такой роскоши, как свободное время, ей еще долго не видать.

За двое суток, прошедших с момента побега Реброва (Доктора блять Чистоты), она спала часа три, урывками. И даже не успела съездить домой, чтобы переодеться.

Когда беглецы совершили побег, Юрьевна как раз ехала на выставку современной живописи в ЦДХ, давно обещала Полине ее выгулять. Полина теперь смертельно обижена, неделю не будет разговаривать. Юрьевна вздохнула. Придется что-то придумать… но потом. Потом.

Она положила на стол пухлую папку в сером картоне. Дело номер… да, какая разница? В деле было уже несколько сотен томов, целая комната забита, а в связи с побегом писанины предстояло еще километры и километры. Можно весь земной шар опоясать, выложив листы в ряд, один за другим. Юрьевна хотела зевнуть, но кофе напомнил о себе — и она передумала. Ладно, используем эту мутную злость в конструктивных целях.

Вокруг смыкались и слегка пульсировали выкрашенные в ядовито-зеленый цвет стены. Решетки — коричнево-красные, словно засохшая кровь. В центре комнаты — огромный древний стол, видевший динозавров и советских школьников. Он был сдвинут так, что допрашиваемый буквально ощущал себя притиснутым к стене. Крошечное зарешеченное окошечко под потолком. Комната дознания.

Юрьевна перевернула страницу. Чисто для начала разговора.

— Медь, значит?

Через стол от нее, напротив сидел человек с характерной зэковской поджаростью, такую на воле не получишь.

Зэк поднял голову. Ухмыльнулся, коротко сверкнули фиксы.

— Ну, Медь, и что?

Половина зубов у него железная, между ними затесалась пара золотых. Юрьевна могла поклясться, что на одной из золотых «фикс» есть след от плоскогубцев.

Она покачала головой. Насмешливо и сочувственно:

— Меднов Сергей Александрович, семьдесят восьмого года рождения. У тебя уже сын взрослый, вторая ходка, а ты все Медь.

Зэк оскалил зубы — родные у него были желтые и мелкие. В стальном ряду они смотрелись как приемные.

— А ты моего сына не впутывай, он у меня пацан ровный!

Юрьевна наклонилась над столом, посмотрела на зэка в упор. И вдруг заговорила негромко, с доверительной интонацией:

— Сережа, мы с тобой, к сожалению, не один год друг друга знаем. Скажи мне, кто организовал побег. И я пойду дальше на работу, таких, как ты арестовывать, а ты обратно в камеру — в карты доигрывать… или чем ты там занят обычно? Сэкономим друг другу массу времени. Ну, как? Готов?

Медь спокойно улыбнулся.

— Вот ты неугомонная, — сказал он.

Светлана Юрьевна выпрямилась. Интересный поворот.

— Книжки читаешь?

Медь от неожиданности вскинул худой скошенный подбородок.

— Чего?!

Она улыбнулась.

— Книжки, говорю, полюбил читать, Медь? Слово-то книжное, не ожидала от тебя.

Он пожевал губами, жилы на шее натянулись, словно канаты в шторм. И подрагивали.

— Ну, полюбил, и че? — ох уж эта сидельческая дерзость. Юрьевна пожала плечами.

— Просто приятно видеть, как человек берется за ум. Пускай и под старость.

Зэк посмотрел на нее с ненавистью — и почти уважением.

— Чеканутая ты!

— Вот, другое дело. Теперь узнаю старого доброго Сережу Меднова.

— Чего тебе надо? Я ничего не знаю.

— Я и не сомневалась.

Юрьевна аккуратно отряхнула с блузки невидимые пылинки, вернулась к двери и подняла за ручки картонный ящик, стоящий на полу. Переставила его на стол, аккуратно сдвинула, чтобы он стоял параллельно краю стола — и начала приготовления. Медь смотрел. Юрьевна неторопливо доставала карандаши (простые, разной мягкости — от 2H до 2B), автоматические ручки (синие, черные, красные) и раскладывала их на столе, строго параллельно друг другу, на одинаковом расстоянии. Так, теперь стерки… корректор… Руки Юрьевны привычно порхал.

Медь угрюмо смотрел на ее приготовления. Юрьевна была права, они были знакомы давно. Но кажется, свой ритуал она при нем она проводила всего пару раз. Поэтому Медь не понимал, что происходит.

— Что?.. — начал он.

— Тихо, — она даже не подняла головы, продолжая раскладывать принадлежности. Блокнот для записей — с красной обложкой, это для важных фактов. Его слева. Блокнот с вынимающимися листами — для записи мыслей, которые приходят в голову во время допроса. Его место справа, чуть выше. Официальные листы, которые на подпись, — на своем, раз и навсегда определенном месте. Посередине — и чуть правее, чтобы удобнее было писать…

Наконец, Юрьевна закончила приготовления. Переставила пустой ящик на пол, к ножке стола, выровняла. Все должно быть идеально, симметрично и по линии. Юрьевна достала влажные салфетки и тщательно протерла руки, сложила их в отдельный пакет, убрала его в ящик… Медь пялился на происходящее и иногда недоуменно моргал.