Исповедь - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Левин cтр.№ 21

— А я и не знал, что продаются такие книги. Никогда не видел. Хотя в Военторге бывают превосходные переводные вещи современных англоязычных авторов. Правда в основном с военной тематикой. Чего стоит только Уловка 22, Нагие и мертвые, Однажды один орел.

— Ну и как Вам Уловка 22, понравилась?

— Чуть не порвал живот от смеха. Правда когда дал почитать друзьям, большинство не разделило моих эмоций. Не нашли ничего смешного. Максимум — сделали вывод, что американцы ни черта не воевали и, вообще, полные идиоты. Парторг бился в истерике и орал, что эта книга определенно должна быть уничтожена, как подрывающая престиж ВВС. Мол какая разница — наши вооруженные силы, американские. Вообще-то он если и не понял, то почуял что-то не то. Типажи ведь до ужаса схожи.

Невольно засмеялся вспомнив обрушенный на меня парторгом и замполитом праведный партийный гнев. — Дело обошлось без последствий только благодаря тому, что издание-то — воениздатовское, официальное.

— Ну ты даешь, лейтенант, — Вероника смотрела широко открытыми глазами. — Понять Уловку 22 и продолжать служить…

— А причем здесь одно к другому? Не вижу связи… Служба есть служба. Служу-то я Родине, а идиотов — этого добра везде хватает. Сие есть явление наднациональное.

— Интересная мысль…, а главное свежая! — Рассмеялась Вероника, закинув голову, разметав по плечам волосы, рассыпав серебрянные колокольчики. — Не зря народный шоколад едите! Теперь понятно, почему Вы лейтенант, а не полковник.

— Армия зря ничего не ест, это во-первых! — Буркнул изрядно обидевшись, уж больно прозрачен был намек. — И давно уже старший лейтенант, между прочим, через год, может даже раньше, капитана получу, если все будет нормально, это во-вторых. А вот полковника — врядли, тут Вы правы. Образования не хватает.

Что-то в разговоре меня тревожило. Дабы закрыть скользкую тему снова уткнулся носом в альбом Врубеля.

Через тонкое полотно форменной рубашки моего тело коснулась теплая волна. Легким, мягким касанием кончиков пальцев Вероника ласково погладила мне плечо. Я застыл, окаменев, боясь пошевельнуться и спугнуть нежные пальцы. Вероника поднялась и легонько коснулась губами моей щеки.

— Извините… старший лейтенант. Не хотела Вас обидеть. Я извиняюсь. И в качестве извинения прошу принять предложение выпить на брудершафт. Не водку, ее у меня нет, венгерское Токайское. Она подошла к тумбочке, присела, прихватив рукой полы разлетевшегося было халатика, открыла дверку, вынула высокую, темного стекла бутылку. Осторожно поставила на стол. Подошла к горке, достала хрустальные бокалы на тонких высоких ножках. Один пододвинула мне, другой принялась прокручивать в тонких пальцах.

— Будем дуться или будем открывать вино? Неудобно заставлять женщину открывать бутылку… если в доме есть мужчина.

Вино оказалось запечатано не с полиэтиленовой, а нормальной, обернутой золотой бумагой и скрепленной номерным ярлычком пробкой. Настоящее венгерское токайское, каким ему и полагалось быть.

— Подожди, — попросила Вероника. Она встала, сняла с книжного шкафа декоративную витую свечу в медном, под старину подсвечнике и зажигалку. Аккуратно запалила фитиль. Выключила свет. В колеблющемся, желтом овале свечи остались наши лица и руки с бокалами, трепещущего, рубинового вина.

Повинуясь движению кисти девушки, тяжелое, густое, почти черное вино неторопливо струилось по стенке бакала, обволакивая их стекало на прозрачное дно. Достигая дна жидкость начинала закручиваться крохотными водоворотиками, плавно поднимаясь вверх по тонкому хрусталю, затеняя его, переливаясь благородными оттенками багрового, алого, розового. Вино вспыхивало искрами в гранях хрусталя, дробя и умножая огонек свечи.

— За тебя, лейтенант, за то, чтобы даже став полковникам, всегда оставался лейтенантом, способным мечтать у полотен художников, читать фантастику и понимать сущность расставляемых жизнью уловок.

— За тебя, Вероника!

Мы клятвенно сплели руки, выпили не отрываясь вино и коснулись губами друг друга. Чуть-чуть.

Вино не ударило в голову, а ласковым теплом вошло в тело, согрев щеки, пальцы, прояснив мысли и чувства.

Не зажигая свет мы долго говорили о Рубенсе и Гойе, о Рембранте и Куинджи, о Бредбери и Шекли и темы не исчерпываясь плавно переходили одна в другую продолжая и развивая предыдущую. Казалось, разговор велся уже не вербально — словами, но чувствами, мыслями. Вопросы читались по зрачкам глаз, ответы — по губам.

Так прошла наша первая ночь.

Легли спать под утро. Вероника — на кровати. Я на полу, на кожушке, накрывшись курткой, с фуражкой под головой, обхватив голову руками, закрыв уши, стараясь не слушать — и все-же слыша шорох ее халатика, шелест простыней, скрип пружин, еще какие-то ночные, женские звуки, доносящиеся от кровати. Я страшно желал ее. Возможно, что она и не оттолкнула бы меня. Но если оттолкнула… не мог даже представить и не смог бы пережить такой позор. Это оказался бы крах любви. Поэтому тихо лежал на жестком ложе, боясь пошевилиться, разбудить Веронику, спугнуть ее сон. Лежал, мечтая как приведу женой в свою комнату, как купим мебель… и заснул.

Проснулся мгновенно от необъяснимой тревоги. Вскочил на ноги и обомлел. Вероника, проснувшаяся раньше, решила видимо из женского любопытства познакомиться с пистолетом. Закусив губу она старалась оттянуть в заднее положение затвор. Это не получалось. Девушка крутила пистолет, заглядывала в отверстие ствола, жала на курок. К счастью пистолет стоял на предохранителе, и ее усилия потерпели неудачу.

Не дожидаясь пока она сообразит перевести предохранитель или случайно наткнется на него, в прыжке подскочил и, отведя ствол в сторону, забрал оружие.

— Это не игрушка. Здесь, — Показал пальцем на черную дырку ствола, — Сидит чья-то смерть. К счастью, не твоя и не моя.

Выщелкнул из рукоятки обойму и сунул в карман. Спустил предохранитель, передернул затвор, убедился в отсутствии патрона, не удержался и спустил курок. Пистолет звонко щелкнул.

— Это нарушение, — Назидательно сказал Веронике, — Так делать нельзя. Портится боек, подвижные части. Но один раз, только для тебя, можно. Пойми, если бы ты сняла оружие с предохранителя — пистолет мог выстрелить и влепить пулю в глупую головку. Пришлось бы самому застрелиться. Не могу же я жить не выполнив приказ полковника охранять красивую девушку от злодеев. Вот вышла бы славная картинка. Прилетают ребята, заходят к тебе голодные, ожидая чего вкусного поесть, а находят два молодых красивых трупа.

— Ну красивый, положим, нашли только один… — По обыкновению поддела Вероника.

— Эх, характер у тебя, хозяйка, — вылетело у меня, — на зуб не попадайся.

— Мой характер — ангельский. Так папа сказал, а я ему верю.

— Ну, если папа, тогда конечно, спору нет…

В ожидании вертолета прошел день. Вероника, почему-то не ходила на работу в школу. Перебирала книги. Большую часть ставила на место. Некоторые откладывала стопкой на полу рядом со шкафом. Разбирала вещи. Была молчалива и задумчива. Казалось, мое присутсвие доставляет ей неудобство, стесняет. Стараясь не мозолить ей глаза поплелся во двор. Выяснил как подается вода в бак. Накачал его ручным насосом. Собрался поправить ворота, но вышедшая во двор хозяйка махнула рукой, — Не надо. Какая-то недосказанность, тревога висела в воздухе.