Симфония тьмы - читать онлайн книгу. Автор: Дин Кунц cтр.№ 41

Реакция началась у вершины здания, со сверкающего пика. Нет, он не исчез мгновенно, потому что питание нельзя отключить в одну секунду. Запасы энергии в аварийных аккумуляторах компьютеров постепенно расходовались, поддерживая здание-иллюзию. Поскольку труднее всего было стабилизировать самые верхние точки, компьютеры позволили им исчезнуть первыми. Красные, кремовые, белые волны конструкции продолжали бежать сверху вниз, как всегда. У вершины, однако, красная рябь поблекла и стала розовой, кремовая — белой, а белая полностью испарилась, уйдя из видимой части спектра. Затем процесс медленно пошел книзу.

Каждый раз, когда белая волна спадала до минимума, уходили в небытие еще несколько этажей. Цветные волны начали вспыхивать чаще, словно лихорадочно пытались противодействовать распаду и восстановить Башню во всем прежнем великолепии. Но чем быстрее бежали они, тем быстрее шло разрушение, и Башня исчезала с нарастающей скоростью, как будто ее стирали резинкой.

Немногие реальные вещи, которые не были звуковыми конфигурациями, особенно обстановка часовен и кое-что из частной мебели, градом сыпались на землю, с грохотом разлетаясь на бетоне или просто раскалываясь на траве, проливались между декоративными неоновыми камнями дождем охваченных разноцветным сиянием осколков.

Гил видел, как на какого-то бегущего музыканта обрушилась тяжелая молитвенная скамья и разрезала его надвое так ровно, как острый нож разрезает пудинг. Человек и скамья развалились на части вместе. И все это произошло в молчании, потому что погибший не успел даже вскрикнуть.

Гил думал, что должен ощутить отвращение и ужас при виде этой смерти, которая была делом его рук, но за последнее время он повидал столько смертей и насилия, что никак не мог пробудить в себе истинное раскаяние. И вообще к этому времени музыканты уже виделись ему злыми, жестокими созданиями, садистами, не достойными жалости.

Повернувшись к другим Башням, он увидел, что там происходит то же самое. Громадные стены, которые мерно гудели четыре сотни лет, теперь таяли, съеживались и исчезали полностью, оставляя своих строителей без крова, одних, затерянных и смятенных на бледном лице Земли. Со странным, каким-то отстраненным ужасом (словно события последней недели наделили его неспособностью воспринимать страх и ужас как нечто большее, чем нечеткую туманную сущность, цепляющуюся за опушку его эмоций) он видел, что происходило с людьми, которые находились в Башнях. Он, конечно, должен был представлять все еще до того, как заложил бомбы, но подавил в себе эти мысли, притворяясь перед самим собой, что ничего этого не случится. Когда растворялись стены вокруг и полы под ногами, люди проваливались в воздух, как скамьи и мебель в пустых зданиях. Они грохались оземь с жестокой силой и мгновенно умирали, оставляя лишь клочки плоти и осколки костей, словно метку на том месте, где человек расстался с жизнью.

Гил, слишком захваченный зрелищем, чтобы отвернуться от этих ужасов, хоть и понимал, что его интерес сравним с теми черными и животными порывами, которые помогли ему одолеть в драке Рози, все-таки продолжал смотреть. Он видел, как какой-то музыкант и его леди провалились через растаявший пол, держась за руки. Они ударились о пока еще твердое перекрытие несколькими этажами ниже, страшно покалечившись. А потом понеслись все ниже и ниже, пролетая через одни уровни и подскакивая от удара о полы других. В конце концов они разделились и падали по отдельности. Когда они свалились на тротуар, Гил услышал звук удара. Одна нога — он не разглядел, мужская или женская, — застыла, стоя отдельно от тела, на долгое мгновение, потом наконец упала и облилась красным…

— Боже! — вздохнул Гил, прижимая к себе Тишу.

— Уведи меня отсюда! — сказала она. — Прошу!

Силач смеялся, перебивая свой рев строками из Семи Книг, в уголках рта набегала пена, глаза сверкали от возбуждения.

«Он знает, что после этого станет хозяином над послушными орудиями», — подумал Гил. Вот еще одно подтверждение изложенного Рози анализа людей и их социальных мотивов. Силач собирается стать хозяином-мастеровым, он уже сейчас предвкушает радость от того, как будет строгать, сверлить и свинчивать, стягивать болтами, окрашивать людей, точно это оборудование, инструменты или материалы, из которых надо что-то сделать.

Люди всегда вмешиваются в чужие жизни — обычно к худшему. Не могут оставить в покое своих ближних. Им необходимо использовать других, коверкать их, непрерывно гнать куда-то, дабы реализовать собственный исковерканный взгляд на мир.

Он прав: ему никогда не стать здесь своим. Ему здесь не место…

Ночь была темна.

Над верхушками деревьев, посвистывая как флейта, пролетели воздушные нарты, откопанные на каком-то довоенном складе. На водительском месте сидел Цыганский Глаз, он закричал, увидев своих соратников под ивами, и остановил летательный аппарат в трех футах над травой, посадив на гравитационную подушку. Затем заблокировал стояночный рычаг и перебрался назад, оставив управление Силачу, а тот запрыгнул в машину и положил руки на рычаги, лаская их, словно это были женщины.

Гил с Тишей залезли на трехместное заднее сиденье и устроились рядом с Цыганским Глазом.

— Каковы шансы? — спросил Силач.

Цыганский Глаз состроил мину, которая согнала все морщинки к носу.

— Они увидят эту группу и пойдут в контратаку через пять минут, если мы останемся здесь. Стопроцентная вероятность.

— Тогда мы уберемся отсюда, — сказал Силач.

— Да.

Силач повернулся к нетопырям:

— Красный, ты помнишь, что делать дальше?

— Прекрасно помню, — ответил Красный Нетопырь несколько пренебрежительно.

— Ну, так и делай! — рявкнул Силач, рванул вверх стояночный рычаг и ударил ногами по педалям акселератора. Воздушные нарты стремительно взвились вверх.

Ветер угрюмо проносился мимо, а поле битвы растянулось под ними панорамой чудес. К этому времени все Башни уже исчезли, за исключением Башни Конгресса, которую окружили популяры, не подпуская к ней спасшихся музыкантов. Из всех звуковых конфигураций, величиной превышавших оружие, осталась только еще одна: Столп Последнего Звука. Башня вокруг него умерла. Большой зал обратился в ничто. От арены остались только дурные воспоминания — но, может быть, даже от них удастся избавиться.

И лишь тяжеловесная черно-коричневая колонна продолжала жить, гудя неузнаваемыми, но странно знакомыми мелодиями, рассыпая вокруг цветные сполохи своего голоса — ее питал собственный генератор.

Десантные команды популяров врывались через сады неоновых камней, размахивая своими арбалетами; то здесь, то там мелькали трофейные звуковые ружья. Музыканты были захвачены врасплох, они метались, глупо махали руками друг на друга, потрясенные, не верящие своим глазам, — а из неверия рождалось упорное нежелание поверить. Когда же они начинали приходить в себя и пытались действовать, популяры косили их, как загнанных животных, либо утыкивая стрелами, либо стирая с лица земли лучами звуковых ружей.