Страна утраченной эмпатии. Как советское прошлое влияет на российское настоящее - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Рощин cтр.№ 20

В этом, собственно, и заключается трагедия женщин-кандидаток: их электорат мужской, мужчин у них еще есть шанс убедить — но, как мы только что видели, мужчин просто в принципе меньше и их элементарно труднее заманить на участки. В таком же, немного дурацком положении находятся у нас молодежные лидеры, когда решаются попытать счастья в политике: они могут иметь сколь угодно высокую популярность у молодежи, но это не приносит им заметных электоральных результатов, поскольку молодежь в России практически не голосует.

Разница политических предпочтений

В российской провинции у мужчин и женщин вообще сильнейшим образом различаются политические предпочтения. Например, вот передо мной предвыборный опрос незадолго до думских выборов 2011 года в одном из городов Поволжья: если в целом — обычные цифры: «Единая Россия» лидирует, КПРФ довольно далеко, на 15 % позади. Но стоит взять данные отдельно по мужчинам и женщинам — картина резко меняется. Точнее, мы фактически видим два совершенно разных по своим политическим предпочтениям города.

В одном городе, «женском», — полная гегемония ^[22] «Единой России»: показатели ЕР и ее ближайшего преследователя, КПРФ, различаются в 3(!) раза. При этом довольно низка доля «неопределившихся» — только треть от всех избирателей.

И полностью другая картина в городе, населенном только избирателями-мужчинами: в нем количество поклонников «Единой России» и КПРФ примерно одинаково, более того, тех, кто «за красных», даже больше! Зато и количество «неопределившихся» — 48 %, то есть практически половина.

Мужчины в нашей стране, по всей видимости, гораздо более склонны пропускать такую информацию мимо ушей.

Если же мы еще немного покопаем, то увидим, что и «различительная способность» у женщин и мужчин не одинаковая: как правило, женщины всегда могут назвать больше известных им партий и политических персоналий, у них четче выражены политические пристрастия, они просто реже говорят «не знаю». В качестве примера можно взять стандартную социологическую процедуру, часто применяемую для определения «лидеров мнений» в провинции. Составляется список из 20–30 общественно значимых персон (видные местные чиновники, бизнесмены, депутаты, журналисты и т. п.), а затем респондентам предлагается выразить свое отношение к этим людям, к примеру сказав, готов или не готов он поддержать каждого из них на выборах. По опыту, могу сказать, количество «оцененных» у опрошенных женщин будет на 20–30 % выше, чем у мужчин. Так везде.

Словом, мужчины гораздо хуже женщин проявляют себя на всех этапах выборного процесса: они хуже осведомлены о самом факте выборов, среди них гораздо меньше желающих пойти проголосовать, они хуже различают партии и кандидатов, и вообще — куда меньше женщин следят за общественными и политическими новостями, склонны к «закукливанию» в своей сугубо частной жизни.

Их и больше, и голосуют они чаще, и разбираются в политике они — в массе — не в пример лучше мужчин. А мужчины по большей части склонны у нас в стране политикой и выборами манкировать ^[23]. Однако при этом среди избираемых персон преобладают мужчины! Более того — есть все основания полагать, что если бы мужчины на выборах были активнее, то у женщин в политике появилось бы намного больше шансов.

Политика в России пока что являет собой пример не то что даже отсутствия какой-либо «гендерной солидарности», а наоборот — ее полной противоположности. Статистически значима тенденция голосовать на выборах за представителей «не своего» пола.

Вопрос половой дифференциации по профессии мы уже затрагивали и раньше, когда говорили, к примеру, об отечественном образовании. Действительно, многие профессии в России давно приобрели специфически гендерную окраску. Это не только учителя, но и врачи. В этих «женских» профессиях в провинции можно выделить только некоторые, напротив, «мужские» островки: среди педсостава школ традиционно выделялась «мужская тройка» — трудовик, военрук и физрук, а среди врачей есть одна чисто мужская епархия — хирургия. Нетрудно заметить, что во всех указанных случаях «мужскую» направленность обуславливает наличие в этих сферах очевидной физической, силовой компоненты. То есть мужчины остаются в них потому, что без них просто никак нельзя обойтись.

По роду деятельности мне часто приходится сталкиваться со сферой муниципального управления в разных городах. Легко заметить, что здесь тоже наблюдается своего рода «женское царство»: если не все, то 80 % позиций нижнего и среднего звена во всех многочисленных отделах и департаментах занимают женщины. Они пишут, считают, подшивают, готовят отчеты и делают всю массу кропотливейшей бумажной работы. Соотношение полов волшебным образом меняется на противоположное лишь на верхних этажах местной чиновной иерархии: среди заместителей мэра и начальников ключевых департаментов мужчин примерно 80 %, да и сам мэр чаще всего — мужчина. Когда в сентябре 2013 года мэром Петрозаводска вдруг внезапно была избрана женщина, да к тому же молодая и симпатичная, — это не зря было воспринято как всероссийская сенсация. Настоящей звездой всероссийского масштаба Галина Ширшина не стала только по одной причине: она прошла от оппозиции, сокрушив ставленника ЕР, — и федеральные СМИ ощутимо «притормозили» в ее продвижении.

Единственное гендерное исключение в нашей госмашине — судейский корпус. Среди судей в России женщины очевидным образом преобладают. Но, по всей видимости, это говорит лишь о сугубо подчиненном, безвластном статусе судов в российской чиновной иерархии. Было бы иначе — женщин среди судей было бы на порядок меньше.

Впрочем, во время проведения фокус-групп с рабочими мне встречались и более печальные примеры «женских» профессий. Например, на железнодорожном транспорте есть такая специальность — сигналист. Одна из основных обязанностей сигналиста — закрепление железнодорожных составов на станциях, чтобы они никуда не «укатились» сами по себе. Делается это при помощи так называемых «тормозных башмаков», которые устанавливаются под колесами товарных вагонов в «голове» и «хвосте» поезда. Вес одного «башмака» — 7,5 кг. На фиксацию одного состава надо как минимум 4 «башмака».

Каково же было мое удивление, когда я раз за разом видел на фокус-группах в качестве сигналистов… хрупких девушек в возрасте едва за 20 и весом около 50 кг, а то и меньше! Потом я узнал, что это — обычное явление. Сигналистами вообще чаще всего работают девушки. «Как же так? — спрашивал я. — Как вы таскаете эти «башмаки»? (длина одного состава, как известно, может быть до километра). «По два обычно, — отвечает мне воздушное создание, сама весом, как она призналась, 48 кг. — Но начальство ругается, говорит, что надо по 3». И так таскают «башмаки» на расстояние до 1,5 км — всю смену, 12 часов подряд.