Сними обувь твою - читать онлайн книгу. Автор: Этель Лилиан Войнич cтр.№ 78

— Генри, мне очень неприятно бросать вас, но я должен ехать в Лондон.

— Ты хочешь увезти Фанни?

— Да. Я еду завтра рано утром.

— Она согласилась показаться доктору?

— Да, но очень неохотно. Если дать ей опомниться, она передумает, и придется воевать заново. Надо спешить, это единственный выход.

Оставшись наедине с сестрой, Уолтер заговорил несколько откровеннее. Он провел ужасный день. Сперва Фанни все отрицала, шумно возмущалась таким нелепым, оскорбительным подозрением. Полвилы выдумали все с начала до конца, и уж конечно по наущению Повиса. Она в жизни не разговаривала с Джейбсом; она всегда думала, что «турецкие сласти» — это какая-то смесь клея с розовой водой.

Увидав свою записку, она разразилась слезами; рыдая, во всем призналась и умоляла мужа простить ее. Она валялась у него в ногах, целовала ему руки, клялась, что никогда больше не притронется к окаянному зелью. Потом распалила себя до бешенстза и накинулась на него с невообразимой бранью, с проклятиями, с кулаками, пыталась плюнуть ему в лицо и угрожала покончить с собой. Потом вдруг успокоилась, вновь стала в позу оскорбленной невинности, и все началось сначала.

— Это было отвратительней всего, — рассказывал Уолтер. — Можно было подумать, что она, словно заводная кукла, способна разыгрывать одно и то же представление снова и снова, без конца. Ей, как видно, это ничуть не надоедало.

Так продолжалось весь день. Только под вечер она погрузилась в мрачное молчание и впервые выслушала ультиматум мужа.

— Что же ты ей сказал?

— Сказал, что если она не поедет со мной в Лондон к доктору и не постарается отстать от своей пагубной привычки, мы перестанем видеться, я не буду считать себя ответственным за ее долги и не дам ей ни гроша сверх самого скромного содержания, которое она будет получать через мистера Уинтропа. Кроме того, если она вновь появится в этих краях или попытается войти в какие-либо отношения с моими арендаторами или соседями, я предупрежу всех окрестных рыбаков, чтобы они остерегались ее.

— И тогда она уступила?

— Пришлось уступить. Своих денег у нее нет, а доктор Томас и его жена больше не в силах ее терпеть. Завтра рано утром он отвезет нас в Падстоу, а оттуда уж мы как-нибудь доберемся до Эксетера. Ему смертельно надоела вся эта история. И я не могу его осуждать… этот ее визг… Вчера была минута, когда мне показалось, что он вот-вот вышвырнет нас обоих из улицу.

— Что ты собираешься делать в Лондоне?

— Прежде всего хочу посоветоваться с другом отца, доктором Терри.

Помнишь его? Он все еще практикует, и он ведь очень умный человек. Он сделает для меня все что можно.

— Непременно возьми с собой Повиса.

— Нет, он может приехать позднее. Сейчас он должен остаться здесь и позаботиться о тебе.

— Ни он, ни я не согласимся на это. Позови его, и сам увидишь.

Повис был непреклонен:

— Виноват сэр, но без меня вы не поедете.

— Миссис Телфорд больше нуждается в вашей помощи, чем я.

— Миссис Телфорд знает, что это не так, сэр.

— Разумеется, — подтвердила Беатриса. — Не глупи, Уолтер. У нас здесь худшее уже позади, а тебе нужен кто-то, кто не дал бы Фанни сбежать, пока ты нанимаешь лошадей или советуешься с докторами. Я сама помогу Эллен по хозяйству.

— И к тому же будешь давать уроки Артуру, и ходить за Диком, и покупать мебель, и следить, чтобы Мэгги и Билл не ссорились из-за мальчика, не рвали его на части? Ты забываешь, что тебе самой еще нужен уход.

— Когда мы вернемся домой, я смогу лежать в постели сколько вздумается.

Придется моей спине потерпеть до лучших времен. Ученье Артура тоже потерпит, и они с Гарри помогут мне ухаживать за Диком. Всем троим это будет очень полезно. Дику последнее время уделяют столько внимания, что он, пожалуй, чересчур к этому привыкнет, а Гарри с Артуром все еще никак не освоятся друг с другом, они все время как на иголках .

— А как же Пенвирны?

— Им придется понять, что и у других людей есть свои заботы. И если Мэгги займется выбором мебели, у нее останется меньше времени доводить Билла до белого каления. Не поднимай ты суеты, Уолтер, ты меня только утомляешь…

О господи, что это со мной? Я уже и на тебя огрызаюсь, бедный ты мой, как будто тебе без меня мало достается.

Уолтер улыбнулся.

— Наконец-то в тебе заговорил живой человек!

Первые три дня после отъезда Уолтера и Повиса Генри преданно ухаживал за больными, читал Дику вслух, не давал Беатрисе лишнего шагу ступить и приводил в отчаяние Эллен и Робертса, изо всех сил стараясь им помогать. На четвертый день он был мрачен, выбранил Эллен за ее стряпню и пожаловался, что совсем заплыл жиром от недостатка моциона. На пятый день он поехал верхом в Падстоу и вернулся поздно ночью, весь забрызганный грязью, не в состоянии связать двух слов. Если бы не умный конь, едва ли Генри благополучно одолел бы крутую, опасную дорогу.

Слуги крепко спали. Одна Беатриса услыхала, как он пытается открыть дверь, встала и, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить мальчиков, открыла ему. Видя, что он неспособен позаботиться ни о лошади, ни о себе, она разбудила Робертса. Вдвоем они ввели его в дом, сняли перепачканное платье. вытерли мокрым полотенцем лицо и руки. Он уже храпел в постели, когда в дверь заглянул полуодетый Гарри.

— Помочь тебе, мама?

— Нет, милый. Все уже сделано. Иди спать. И, пожалуйста, ничего не говори Дику.

— Хорошо, мама.

В эту ночь Беатриса больше не сомкнула глаз. Она и прежде нередко видела Генри подвыпившим, но никогда еще он не возвращался в таком состоянии.

Наутро он был зол и отчаянно сконфужен и избегал встречаться глазами с Гарри. Поняв, что мальчик знает о случившемся больше, чем он сам, он сделал робкую попытку оправдаться, но это оказалось не так-то просто.

— Знаете, сэр, — несмело, но с укором начал сын, — маме вредно такое беспокойство среди ночи, да еще слуги слышали… и вообще. Я уж непременно извинился бы перед ней, если б я…

— Если бы ты хоть раз доставил кому-нибудь лишнее огорчение, неожиданно раздался голос матери; никогда еще Гарри не слышал, чтобы она говорила так резко.

Она стояла в дверях с охапкой грязного белья, бледная, усталая, под глазами темные круги, губы сурово сжаты. Мальчик вспыхнул, отвернулся и прикусил губу. Генри умоляюще протянул руки.

— Дорогая моя, мне так неприятно, что я тебя обеспокоил. Я совсем не хотел…

Слова, беспощадные, как удары хлыста, обрушились на него, и он умолк.

Долгие годы Беатриса была кротка и рассудительна, и для него было полнейшей неожиданностью услыхать от нее, да еще при сыне, что таким свинством можно в педелю доконать и здоровую жену.