Фронт за линией фронта. Партизанская война 1939–1945 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Борис Соколов cтр.№ 35

Начальник 532-го тылового района (2-й танковой армии), где располагался Самоуправляющийся Округ Локоть, докладывал 22 августа 1942 года: «В районе Жуковки прорывы и налеты партизанских групп. Среди милиции (Русской Освободительной Народной армии Б.В. Каминского. – Б.С.) и гражданского населения большое количество убитых». Аналогичное сообщение поступило 2 октября того же года: «Большая группа партизан произвела налет и частично сожгла населенный пункт Киклино. Партизаны спилили 49 телефонных столбов и разрушили небольшой мост на шоссе… Гражданское население потеряло около 30 человек убитыми». 16 октября 1942 года все тот же начальник 532-й тыловой комендатуры сообщал: «В районе Клетни продолжаются налеты партизанских групп из больших лесов Клетни. Партизанские группы при этом преследуют цель крупными силами ворваться в какой-либо умиротворенный район, сжечь населенные пункты и убить население и милицию». И число подобных донесений можно многократно умножить с обеих сторон.

Случаи мародерства со стороны советских партизан зафиксированы во многих документах. Так, командир действовавшей в Могилевской области Белоруссии 13-й партизанской бригады майор Мазур в итоговом донесении о действиях бригады рассказал о неприглядных событиях, имевших место весной 1942 года: «В то время на территории Кличевского района не было ни одного гарнизона противника, и партизаны чувствовали себя очень развязно, начали бездействовать, заниматься самогонокурением, пьянством и мародерством… Наладив агентурно-осведомительную работу среди партизан и местного населения, Особым Отделом было вскрыто ряд причин, порождающих плохое поведение отдельных партизан, а самое главное то, что отдельные командиры партизанских отрядов не занимались боевыми делами, а отсиживались. О всех этих недостатках было доложено подпольному райкому и приняты соответствующие меры. Так, например, командир партизанского отряда Юрковец был снят с должности командира отряда и переведен в рядовые… Особым Отделом были вскрыты две группы в партизанском отряде, где командиром был Рудой, комиссаром Изох, которые имели цель уничтожить руководство отряда и перейти в другие отряды. Это было вызвано тем, что командование занималось пьянкой, самоснабжением и не проводило боевых операций. Тех партизан, которые выступали на собраниях с критикой командования, сажали под арест. Об этом случае было доложено Клычевскому подпольному райкому. 3 мая 1942 года состоялось заседание райкома, на котором командир отряда Рудой был снят, как не справившийся с работой. На должность командира отряда был назначен я (до этого – начальник РО НКВД и Особого отдела)».

Характерно, что комиссар проштрафившегося отряда Игнат Зиновьевич Изох никаким дисциплинарным взысканиям не подвергся и в дальнейшем возглавил 277-ю бригаду, действовавшую в том же Кличевском районе. Не исключено, что особист Мазур в своем донесении райкому сознательно сгустил краски, чтобы сместить командира и самому возглавить отряд. 28 июня 1944 года, имея в своих рядах 1399 человек, 277-я бригада благополучно соединилась с частями Красной армии. Любопытно, что, согласно итоговому донесению Изоха, в рядах бригады сражалось 595 бывших полицейских, которые после перехода к партизанам «активно боролись с немецко-фашистскими захватчиками».

Люди в партизанских отрядах попадались самые разные, в том числе и с весьма темным прошлым и садистскими наклонностями, или успевшие уже запятнать себя преступлениями на службе у немцев. Склоки между командирами и комиссарами, подсиживание друг друга, бессудные расстрелы, дутые дела о шпионаже, создаваемые начальниками Особых отделов и представителями.

НКВД, были обычными явлениями. Впрочем, все то же было характерно и для регулярной Красной армии. В то же время, если командир был популярен в отряде и среди местного населения, комиссару и особисту было весьма непросто сместить его, даже если они этого очень хотели. Дело-то происходило во вражеском тылу. Поэтому комиссары чаще всего с командирами ладили. Хотя случались исключения, и тогда рождались доносы, направлявшиеся на Большую землю, причем их соответствие реальным фактам порой трудно проверить даже сегодня.

1 октября 1942 года комиссар партизанской бригады Е.А. Козлов написал донос начальнику Центрального штаба партизанского движения П.К. Пономаренко на своего комбрига полковника Марченко: «Астрейко (командир одного из отрядов в бригаде. – Б.С.), помощник начальника полиции в Трудах (зимой) по достоверным источникам расстреливал евреев (подтверждено т. Лапенко, комиссар бригады, капитан Мещеряков – командир отряда нашей бригады, которые зимой жили исключительно подпольно и до конца остались преданными своей Родине), однако пользуется огромным авторитетом у Марченко. Это видно из того, что Марченко дважды назначал Астрейко командиром партизанских бригад, Станкевича и своей, когда сам Марченко ушел на пост командующего Полоцкой зоной. Благодаря вмешательству в это дело обкома (Витебского) и штаба Астрейко к командованию бригадой был недопущен… Слово “расстрел” глубоко укоренилось в сознании большинства бойцов бригады. Внедрено оно со стороны Марченко и Астрейко».

Возможно, письму Козлова и был бы дан ход, но 6 октября 1942 года он вместе с Лапенко и несколькими другими партизанскими руководителями погиб в авиационной катастрофе. Марченко, находившийся в том же самолете, чудом уцелел, отделавшись переломами ног. Опасные свидетели, которые могли уличить его и Астрейко в бессудных расстрелах и службе немцам, погибли, и доносу, который перед отлетом Козлов успел вручить Пономаренко, так и не был дан ход. Астрейко и Марченко благополучно довоевали до конца войны.

Много лет спустя, 24 мая 1974 года, Марченко писал Пономаренко, поздравляя с 30-летием изгнания немцев из Белоруссии и напоминал о своих партизанских заслугах: «Мы вместе и при Вашей помощи из Полотчины спасли в 1942–43 годах сотни тысяч наших людей, детей, стариков, первые партии по Вашему заданию выводил и доказал, что это можно делать, и мы делали. В апреле 43-го года по Вашему заданию о предоставлении данных о формировании немецкой армии на подъездных путях Полоцка, лично ходил в разведку, попал на засаду немцев в 300 человек, убил 15 человек немцев и ушел и передал эти данные…»

Марченко также писал, как после катастрофы с самолетом «из всех я случайно остался жив, лежал в Центральном госпитале Наркомата обороны. С Полоцка от своих поступило в госпиталь и получил 2 тысячи писем. Народ просил, какой я есть вернулся и спас их жизнь. Вы сами были свидетелем, как я бежал из госпиталя на 2-х костылях, через Калининский фронт доставил 100 тысяч боеприпасов в свои бригады, и когда немец сунулся, мы дали бой…»

Марченко в письме упоминает, что в ходе войны 4 раза горел в танке, а однажды был «смертельно контужен», но врачи его спасли. Возможно, контузия способствовала развитию у него мании величия. Во всяком случае, утверждение, будто на рубеже 42– 43-го годов Марченко удалось перебросить сотни тысяч мирных жителей, спасавшихся от отправки в Германию, и что бравый партизанский командир благополучно спасся из засады в 300 немцев, да еще убил 15 неприятельских солдат, смахивают на истории барона Мюнхгаузена.

Иногда партизан за мародерство и насилия по отношению к местным жителям командование расстреливало. Так, в 161-й бригаде Осиповичского района был расстрелян партизан Казакулов, который «занимался изъятием для личных целей вещей у крестьян деревни Кринка». Но случаи такого рода репрессий были единичными, хотя мародерство порой и носило массовый характер. Партизанские отряды не могли слишком увлекаться расстрелами, иначе им грозило остаться вовсе без бойцов. Здесь приходилось больше полагаться на воспитательную работу. К тому же больше шансов у партизана было быть расстрелянным из-за конфликта с начальством или по подозрению в работе на немцев.