Древняя история казачества - читать онлайн книгу. Автор: Евграф Савельев cтр.№ 106

«И отоман Иван Каторжной (зимовой станицы) и казаки твоего государева указу (о возврате беглых, приставших к ним) не послушали и нам, холопям твоим, отказали, что им беглых боярских людей, которые у них есть, не выдавать. А твои государевы грамоты и наказы они лживили, а мне, холопу твоему, Данилку, говорили, что я посланец с Москвы не от тебя, государя… а кто-де для беглых людей пойдет к Ивану (атаману) в слободу (в стан) вынимать и им-де тех людей (воеводских слуг) побивать до смерти из пищалей»… Далее Мясной пишет, что когда атаман был вызван в съезжую избу для выслушания царского указа, то явился туда со всей станицей и в присутствии голов, дворян и торговых людей, ударив его, Мясного, «в душу», вырвал из рук его царский указ и засунул за голенище, пригрозив, что «придет к нему на двор и убьет его» [352].

Вот как казаки, изнуренные беспрерывными войнами с турками и татарами, вербовали для себя рабочий люд внутри Московского государства.

К концу XVII в. приток беглых на Дон, в верхние городки, расположенные по pp. Хопру и Медведице, усилился до того, что это стало беспокоить и Главное Войско, т. к. с притоком беглых крестьян в тех местах стало развиваться нежелательное в военном быту земледелие, ввиду чего туда была послана в 1690 г. от Войскового Круга строгая грамота: «а если станут пахать и того бить до смерти и грабить» [353]. Эта мера до некоторой степени сократила прилив земледельческого элемента на Дон, и многие из беглых поспешили возвратиться на свои прежние места. Помимо крестьян московских областей, на Дон в конце XVII и начале XVIII в. стали усиленно переселяться малороссийские черкасы, недовольные порядками на Украине, где во время «гетманщины» стал быстро выделяться класс старшин, класс крупных землевладельцев, и прежде свободное малороссийское реестровое казачество стало обезземеливаться, порабощаться и обращаться в крепостных холопов.

На требование московского правительства не подговаривать и не принимать в свою среду беглых крестьян Донское войско, твердо держась своих старых традиций «с реки не выдавать», отвечало или отказом или уклончиво, что «таковых де на Дону не разыскано» [354].

* * *

Вместе с крестьянским элементом на Дону во 2-й половине XVII в. стали появляться и беглые старообрядцы и сектанты. Те и другие на первых порах вели себя чрезвычайно осторожно и с открытой проповедью выступать не решались, т. к. хорошо знали, что казачеству при постоянных походах и битвах входить в церковные тонкости нет охоты и времени; казачество исповедывало православие в широком значении этого слова и за еретические учения карало смертью. Первыми появились на Дону старообрядческие чернецы и старцы, спасаясь от преследований московского правительства. Скиты их, человека по 3–4, были рассеяны по всему Дону, большею частью в глухих местах, вдали от казачьих городков, по р. Чиру, Хопру, Медведице и др. малонаселенным рекам. Старцы имели между собой постоянное сношение и таким образом как бы составляли из себя одну большую религиозную общину с немногочисленными приверженцами из казачьих городков. Главное Войско о существовании приютившихся на его земле старообрядческих скитах узнало совсем случайно, когда чернецы одного из скитов на р. Чиру, рассорившись между собой, донесли, что один из их товарищей не молит Бога за царя и патриарха. Войско приказало схватить дерзкого старца, и его, по решению Войскового Круга, сожгли, как еретика, в г. Черкаске в 1676 г. [355] Это событие не прошло для Дона бесследно. В сожжении старца принимала участие партия казаков, приверженная Москве, но противная, стоявшая за самобытность Дона, усмотрела в этом старообрядческом движении против царя и патриарха некоторую для себя надежду освободиться при помощи старообрядцев от пагубного московского влияния и хотя и не разделяла казуистических взглядов приверженцев старины на православие, однако, стала открыто сочувствовать им и оказывать сначала тайное, а потом и явное покровительство. На Дону вновь стало пахнуть «разиновщиной» [356]. Во главе этого движения стали старшины Фома Севастьянов, Павел Чекунов, Самойло Лаврентьев, Кирей Чурнесов и др. Сторонники их день ото дня умножались и в Войсковом Кругу имели уже значительный перевес. Покровительствуемые ими беглые старообрядческие попы Досифей, Евтихий, Феодосий и Самойла открыто разъезжали по казачьим городкам и проповедывали о чистоте старого православия и об ереси царя и патриарха. Старый войсковой атаман Фрол Минаев, пользовавшийся в войске большим влиянием, рьяный приверженец Москвы, и домовитые старшины и казаки приходили в отчаянье. В Войсковом Кругу в августе месяце 1683 г., по прочтении подложной грамоты, присланной на Дон будто бы царем Иваном Алексеевичем к каким-то слепым старцам о том, что бояре его не слушают «и не воздают достойной чести», многие из казаков требовали побить атаманов и старшин и идти на Москву для освобождения царя. Круг шумел: многие верили в подлинность грамоты; царь призывал казаков к Москве. Атаман Фрол Минаев много раз клал насеку, заявляя, что он готов скорее умереть, чем изменить своей присяге. Обо всем этом скоро узнали в Москве и потребовали выдачи мятежного старца с его «воровскими письмами», напомнив, между прочим, казакам о казни Степана Разина. Новый Круг, собравшийся 6–7 сентября, пришел в ожесточение. Казаки старца и его сообщников выдавать не хотели, заявляя, что «и без них на Москве много мяса!» Однако по настоянию войскового атамана и многих старшин явились охотники, Иуда Золотарев, Василий Голый и др., пожелавшие вместе с царским посланцем Тарасом Ивановым ехать розыскивать мятежников для отсылки в Москву. Атаман Фрол Минаев, провожая посла, тайно сообщил ему о всех сочувствующих мятежу старшинах, в том числе и о Самойле Лаврентьеве, а также о том, что его, атамана, за верность Москве казаки обвиняют в утайке царского жалованья, а между тем недостача в деньгах будто бы произошла от большого количества участников в дележе. Кроме того, боясь мести со стороны противной ему партии, во главе которой стояли старшины Лаврентьев, Чекунов, Севастьянов и др., Фрол слагал всю вину на беглых старообрядцев и просил посла ходатайствовать пред правительством о воспрещении ссылки мятежников в пограничные с Доном города.

Таким образом, религиозное движение в Москве стрельцов-старообрядцев в 1682 г. отозвалось и на Дону, где оно приняло уже чисто политический характер — освободиться от влияния Москвы, восстановить свое древнее казачье право «с реки не выдавать» и чтобы никто не вмешивался во внутренние дела Войска. Течение это настолько было сильно, что многие царские грамоты о выдаче беглых старообрядцев и о разорении их пустынь оставались без исполнения. Но в Москве этого движения не поняли и, узнав, что за виновными в распространении подложной царской грамоты, за беглым стрельцом Косткой и некием Куземкой Косым, укрывшимися на устье р. Медведицы, посланы сыщики, обратили все внимание на самый факт принесения на Дон грамоты, считая его простым отголоском московского стрелецкого мятежа, а потому с спокойным сердцем послали на Дон 10 сентября 1683 г. «за верность службы» похвальную грамоту, с наставлением и увещанием «помнить свою присягу» и не слушать скитающихся по городам «прелестников», воров-раскольников, не желающих «принести святой соборной и апостольской церкви повиновения». При этом вновь сочли нужным напомнить казакам о высылке с Дона воров Стеньки Разина и его брата Фролки.