В бой идут 2 - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Нестеров cтр.№ 34

* * *

Семеновна с Ольгой и впрямь шептались всю дорогу, причем милое личико Ольги сначала было злобным, потом непреклонным, потом озадаченным, потом расстроенным, а потом мы пришли.

— Привет, служивые! — с ходу направился к стражникам Тарасик. — Чомпе по заданию старосты уже убыл?

— Да уж полчаса как убыл, — кивнул один из стражников, чье лицо мне показалось знакомым. — А вы что приперлись? Опять голову принесли?

— Да не, мы по делу, — отозвался Тарасик. — Взяли подряд на зачистку подвалов ваших от крыс (он вытащил из рюкзака и продемонстрировал стражнику старостин ключ), но нас маловато осталось, сейчас к нам подкрепление должно прибыть. Вот и пришли проконтролировать, чтобы вы их случайно на лангет не пустили.

— Какой еще лангет ^[83]? — оскорбился стражник. — Мы тебе кто — демоны-людоеды, что ли?

Семеновна злобно наступила Тарасу на ногу, и милейше улыбнулась стражнику.

— Да господь с тобой, служивый! Ты его не слушай, он у нас дураковатый. А если дураковатый становится при ключе, сам знаешь, его дураковатость сразу же вдвое увеличивается.

— Это точно! — хохотнул стражник, — Вон хоть нашего интенданта взять. Дурень-дурнем, язык узлом завяжешь, пока объяснишь ему, что тебе со склада требуется. Но зато при ключе. Уж так он этот ключ любит, что, по-моему, и в сортире с ним не расстается. Сидит и любуется.

Стражник заливисто заржал, и, успокоившись, предложил:

— Ладно, садитесь вон там, в теньке. Портал оттуда как на ладони, если вдруг ваши полезут, сразу кричите.

Кивнув, мы отправились в тенек. Тенек — это правильно, время перевалило за полдень и жара становилась совершенно непереносимой. Не спасал даже ветерок — было полное ощущение, что сидишь под струей мощного промышленного фена.

Семеновна быстро отбила Митричу сообщение «Скачите, лошади, скачите! ^[84]» и села в тени, отдуваясь:

— Ну и жара… Как эти маугли здесь живут? Здесь можно яйца в пыли придорожной запекать.

— Вот ты заладила со своими маугли… — отозвался я. — Ты у Киплинга что ли, ничего, кроме «Книги джунглей» не читала?

— А как их еще называть? — отмахнулась Семеновна. — Маугли — они маугли и есть. Можешь считать меня расисткой, если что.

— Да ладно тебе. Киплинг сам индусов еще хлеще называл.

— Например? — искренне заинтересовалась Семеновна.

— Например, «наполовину демонами, наполовину детьми». В своем знаменитом неполиткорректном стихотворении «Бремя белых». У нас обычно первую строфу переводят как:

Хотя у Киплинга черным по белому было «half-devil and half-child».

Внезапно заинтересовался даже Тарасик:

— Фига себе он расист, оказывается. Сейчас там за такое сразу — белый билет и «стоп-лист» во все средства массовой информации. Хотя, справедливости ради, сказано очень точно. Уж я-то на них насмотрелся, они и в самом деле во многом как дети. При всей их хитрости и уме — так же, как дети, хвастаться обожают, так же на «слабо» ведутся с полпинка… Да там вообще весь набор младших классов.

— Ну, «стоп-лист» не «стоп-лист», — ответил я, — а с Киплингом англичане уже много лет и впрямь не знают, что делать. С одной стороны — расист, империалист и жутко неполиткорректный тип. Поэтому без особой надобности стараются о нем не вспоминать, ограничившись сравнительно невинными «Книгой джунглей» и знаменитой балладой «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись». С другой стороны…

— Эй, демоны!!! — вдруг крикнул стражник. — Это не ваши лезут?

Судя по крикам «Ничего страшного, работаем четко, как на тренировке!» и «Что ты замер, баран, танкуй, танкуй, агро набирай!» — это были не наши. Но я, как и все остальные, на всякий случай вгляделся в лица рискнувших пришельцев.

— Не, это не наши!!! — вдруг заорал Петька. — Рубите их в капусту, дяденька, выносите к чертям собачьим!

И, снова присев на корточки, пояснил нам:

— Это Малиновский с дружками. Он меня в девятом классе «жиртрестом» обозвал. Так что там «с другой стороны», Дмитрий Валентинович? Очень интересно, вы же знаете, я читать люблю.

Я только горловой покачал. Ольга с Семеновной хихикали, Тарасик традиционно был невозмутим. O sancta simplicitas! ^[86] Но я продолжил свою речь, не комментируя петькино поведение.

— С другой стороны, Киплинг, как к нему не относись, один из лучших английских поэтов, и совершенно точно — самый великий певец великой Британской империи. Той самой, над которой никогда не заходило солнце. Никто лучше его не воспел Империю и уже не воспоет. Поэтому, сколько я знаю, пусть не афишируя — британцы его и читают, и помнят. Как может англичанин, например, позабыть эти строки?

Едва я дочитал, повисла пауза. Потом Тарасик тряхнул головой, словно стряхивая наваждение, и сказал с восхищением: