Райский сад - читать онлайн книгу. Автор: Эрнест Хемингуэй cтр.№ 7

– Что тебе пишут? – спросил он.

– В основном это чеки.

– Крупные?

– Да, два довольно крупных.

– Прекрасно.

– Разве? Для тебя же деньги ничего не значат.

– Я так говорил?

– Нет. Но ты так думал.

– Прости. И какая там сумма?

– Не слишком большая, но достаточная. Деньги переведены в банк на мое имя. Ведь я теперь замужем. Я же говорила, что нам лучше пожениться. Конечно, это не бог весть какой капитал, но на жизнь хватит. Мы можем их тратить, и в этом нет ничего плохого – ведь на то они и деньги, чтобы их тратить. И это не считая того, что я получаю ежемесячно, и не говоря уж о том, что я получу, достигнув двадцати пяти лет, и той суммы, которая перейдет в мое распоряжение, когда мне исполнится тридцать. Все эти деньги – наши, и мы можем делать с ними все, что захотим. Какое-то время о деньгах можно вообще не думать. Все очень просто.

– За вычетом аванса книга принесла мне тысячу долларов, – сказал он.

– Ну разве это не прекрасно, тем более что она только что вышла?

– Конечно, прекрасно. Закажем еще по вермуту?

– Давай что-нибудь другое.

– Сколько ты уже выпила?

– Только одну порцию. Но словно и не пила.

– Я выпил уже две и тоже не распробовал.

– Есть здесь что-нибудь стоящее? – спросила она.

– Ты когда-нибудь пробовала арманьяк с содовой? Арманьяк у них хороший.

– Ладно, давай попробуем.

Официант принес арманьяк, и молодой человек попросил вместо газировки в сифоне принести бутылку холодного перье. Официант разлил арманьяк в большие фужеры, а молодой человек добавил в них лед и перье.

– Сейчас арманьяк ударит нам в голову, – сказал он. – В действительности его не стоит пить до обеда.

Девушка сделала большой глоток.

– Хороший, – сказала она. – Чистый, свежий, отвратительно здоровый вкус. Очень отчетливый. Чувствуешь?

– Да, – сказал он, переводя дыхание. – Чувствую.

Она отпила еще и улыбнулась. В уголках ее глаз разбежались морщинки. В сочетании с холодным перье тяжелый коньяк заиграл.

– Напиток героев, – сказал молодой человек.

– Я не прочь стать героем, – сказала девушка. – Ведь мы не похожи на обычных людей. Чтобы выразить свою любовь, нам не требуется называть друг друга «любимый», «милая», «дорогая, «любовь моя». «Милая», «дорогая», «дражайшая» – это почти непристойно. Достаточно имен, данных нам при крещении. Почему мы должны быть как все?

– Ты очень умная девушка.

– Послушай, Дэви, – сказала она, – оставь предрассудки. Почему мы не можем продолжить наше путешествие, если оно доставляет нам удовольствие? Мы будем делать все, что ты пожелаешь. Если бы ты был европейцем, по закону мои деньги стали бы нашей общей собственностью, но они в любом случае твои. Понимаешь? Твои.

– Да черт с ними, с деньгами.

– Хорошо, черт с ними. Но мы их потратим, и я очень этому рада. После ты можешь написать об этом в книге. Во всяком случае, до тех пор, пока у меня не появится ребенок, мы можем себе это позволить. Хотя будет ли у меня ребенок? Ладно, от этих разговоров становится скучно и неинтересно. Разве нельзя просто жить и не обсуждать всего этого?

– А что, если я хочу писать? Стоит мне сказать, что я не должен чего-то делать, как у меня появляется желание это сделать.

– Ну так пиши, глупый. Ты не давал обещания, что не будешь писать. Кто тебе сказал, что я возражаю против того, чтобы ты писал? Ну кто?

На самом деле временами в ее словах проскальзывало недовольство, однако сейчас он не мог припомнить, когда именно; его мысли были заняты другим.

– Если хочешь писать – приступай. Я найду, чем себя занять. Надеюсь, мне не придется уехать, чтобы ты мог писать?

– Скоро сюда начнут прибывать отдыхающие. Если ты хочешь продолжать путешествовать, куда мы поедем дальше?

– Куда скажешь. Значит, ты согласен путешествовать, Дэви?

– Смотря сколько.

– Пока не надоест. Полгода. Девять месяцев. Год.

– Хорошо.

– Правда?

– Конечно.

– Ты ужасно хороший. Если бы у тебя не было других достоинств, я полюбила бы тебя за решительность.

– Легко быть решительным, когда не знаешь, куда это тебя заведет.

Он допил напиток героев, который теперь уже не казался ему таким хорошим. Он заказал еще бутылку холодного перье и, чтобы напиток был крепче, не стал добавлять лед.

– Мне тоже сделай покрепче, – сказала девушка. – И давай наконец обедать.

В ту ночь, когда они еще не спали, она сказала в темноте:

– Совсем не обязательно заниматься этой дьявольщиной каждую ночь. Пожалуйста, имей это в виду.

– Хорошо.

– Мне и раньше все очень нравилось, и я всегда твоя девушка. Не думай, что ты одинок. Пойми: я такая, какая нужна тебе, и такая, какая нужна мне, но в обоих случаях я всегда твоя. Можешь не отвечать. Я просто говорю тебе об этом, чтобы ты спал спокойно, мой хороший любимый муж и брат. Я люблю тебя. Когда мы поедем в Африку, я стану твоей африканской девушкой.

– Разве мы собирались в Африку?

– А разве нет? Ты не помнишь? Мы же говорили об этом сегодня. Поэтому мы можем поехать туда или в любое другое место. Но разве мы не собирались туда?

– Почему ты сразу не сказала?

– Не хотела давить на тебя. Я же сказала: куда захочешь. Я поеду с тобой куда угодно. Но я подумала, что тебе захочется именно в Африку.

– Сейчас неподходящее время для Африки. В это время года там сильные дожди, высокая трава и слишком холодно.

– А мы заберемся в теплую постель и будем слушать, как по железной крыше стучит дождь.

– Нет, слишком рано. От дождей развезло дороги, и мы не сможем никуда поехать, и трава такая высокая, что за ней ничего не видно.

– Куда же нам тогда ехать?

– Можно в Испанию, но праздник в Севилье уже прошел, кстати, как и праздник святого Исидора в Мадриде. Выходит, для Испании тоже не время. Ехать на Баскское побережье опять слишком рано – там сейчас холодно и дожди. Словом, кругом дожди.

– Хорошо, а есть в Испании хоть одно место, где жарко и можно купаться так же, как здесь?

– Так же, как здесь, в Испании купаться нельзя. Тебя арестуют.

– Вот тоска. В таком случае пусть Испания подождет, я хочу стать еще темнее.

– Зачем?

– Не знаю. Почему иногда нам чего-то хочется? Сейчас я хочу этого больше всего на свете. Вернее, это то, чего нам с тобой не хватает. Разве ты не испытываешь особого волнения, когда видишь меня такой темной?