Я кивнула. Вчера, когда я вернулась домой, в холодильнике меня ждала целая тарелка овощей с мясным рулетом. Я умирала от голода, поэтому разогрела её в микроволновке и быстро проглотила.
– Было очень вкусно, спасибо.
– …и оставила грязную тарелку на столе! – продолжила Ханна. – А ещё фольгу, в которую она была завёрнута, и приборы!
Я поморщилась. Как же так? Я забыла убрать за собой! Ханна терпеть не может беспорядок.
– Ой! Извини, пожалуйста, Ханна. Я поздно вернулась домой, и день был такой тяжёлый …
Ханна тут же перестала хмуриться. Она задумчиво на меня посмотрела, а потом присела на краешек кровати.
– Почему тяжёлый? – спросила она.
– Я всё портила!
– Забывала слова?
– Нет. – Я беспомощно пожала плечами. – Мне и говорить-то ничего не надо было. Только сидеть и писать в дневник.
– Как же ты умудрилась всё испортить? – удивилась Ханна. – Ты же такая умница!
– Брось, Ханна. Я нервничала и поэтому выглядела зажатой. Правда, режиссёр мне очень помог советом. Без него я запорола бы много дублей!
– И ты всё равно думаешь, что не справилась? Даже несмотря на его совет?
Я кивнула.
– К концу дня он явно во мне разочаровался. Это были простые сцены, без диалогов. На них не должно было уйти много времени. А из-за меня пришлось снять много дублей.
– Почему?
– Я робею перед камерой, – призналась я. – Честно говоря, в последнее время я совсем в себе не уверена.
Ханна встревоженно наморщила лоб.
– На тебя это не похоже. Я не знаю девчонки, которая была бы так же уверена в себе, как ты!
– Только когда это не касается киносъёмок, – пробормотала я.
– А что говорят твои подруги?
– Всякий раз, когда я пытаюсь им пожаловаться, они говорят, что это нормально, но я так не считаю! Это не просто нервы. Я ужасно боюсь опозориться.
– Странно, Бесс и Джордж говорили, все в лагере считают тебя очень талантливой, – заметила Ханна.
Я пожала плечами.
– Боюсь, Моррис теперь другого мнения. Я с трудом продралась через все эти сцены.
Ханна недоверчиво на меня посмотрела.
– Что-то мне подсказывает: не так всё плохо, как ты себе представляешь, – сказала она.
– Не так плохо, просто это огромная ответственность! – объяснила я. – На всё уходят огромные суммы: на камеры, декорации, зарплаты и гонорары. А после не самого удачного начала и диверсий Германа Хаусмана денег осталось всего ничего, и все особенно стараются снять безупречный фильм!
– А ты боишься их подвести? Да, теперь всё ясно.
– Что ясно?
– Почему тебе так страшно. – Ханна ласково сжала мою руку. – Ты переживаешь не из-за своего актёрского таланта. Тебе страшно, что ты разочаруешь окружающих: режиссёра, актёров, съёмочную команду.
Я нахмурилась. Неужели и правда причина именно в этом?
– Нэнси, бояться совсем на тебя не похоже, но стремление к идеалу – как раз в твоём характере. Ты всегда пытаешься всё исправить или улучшить. Поэтому вовлекла Джордж, Бесс, миссис Фейн и Гарольда Сафера в «Кражу грома». Потому что без них никакого фильма не получилось бы. Ты нашла подходящих работников, которые требовались команде.
Я невольно улыбнулась. Да, правда. Моррис даже пошутил, что я его местный «охотник за талантами». Если ему кого-то не хватало – я сразу находила отличную кандидатуру!
– А теперь боишься, что любая твоя оплошность навредит фильму. Ты не хочешь никого подвести! Это вполне естественный страх.
Я закусила губу, обдумывая то, что она сказала.
– И как мне с ним справиться?
– Ну, для начала поверь тем, кто говорит, что у тебя отлично всё получается, – поддразнила меня Ханна.
– Я постараюсь. Хотя мне кажется, они так говорят только из вежливости.
– А ещё я могу сама дать тебе неплохой совет, – добавила Ханна.
– Правда? Какой?
– Я тебе когда-нибудь рассказывала про свою двоюродную сестру Этель?
Я покачала головой и усмехнулась.
– Её правда так зовут?
– Конечно! Этель всегда мечтала стать звездой. Она была общительной, весёлой и харизматичной девушкой – прямо как ты.
Я покраснела.
– Ты меня захваливаешь!
Ханна ничего на это не ответила и продолжила:
– В старшей школе никто не сомневался, что Этель будет блистать на школьном спектакле, и ей дали главную роль. Сначала она очень обрадовалась и не сомневалась, что всё пройдёт отлично.
– А что случилось потом? – спросила я.
– Начались репетиции, и Этель обнаружила, что кошмарно чувствует себя на сцене, когда все на неё смотрят. Она волновалась и путала слова. Из-за боязни сцены она возненавидела репетиции и даже думать не хотела о предстоящем выступлении.
– Да, похоже на меня, – сказала я. – И как же она поступила?
– Поговорила с мудрой старушкой, – ответила Ханна. – С нашей бабушкой Эдной.
– И что она сказала?
– Объяснила Этель, что нет смысла бояться зрителей, но это ей не помогло. Тогда бабуля Эдна посоветовала Этель представлять тех, кто на неё смотрит, в самом нелепом виде. Например, в нижнем белье. Ведь глупо бояться тех, кто сидит перед тобой в нижнем белье, правда?
Я взвыла.
– Этот трюк стар как мир!
Ханна строго на меня посмотрела.
– А как думаешь почему? Потому что он правда помогает! Ты же не будешь сомневаться в мудрости бабули Эдны?
– Мне не поможет, – возразила я. – У меня-то нет зрителей.
– А как же операторы и ассистенты? – напомнила Ханна. – Почему бы не попробовать использовать эту хитрость на них?
Я представила себе Мэри Лупиани, Пэм и Дегаса в нижнем белье. А потом, разойдясь, ещё и Морриса Доновитца в широких трусах в горошек и майке. Не успела я оглянуться, как уже весело хихикала.
– Вот видишь, – сказала Ханна, – бабуля Эдна плохого совета не даст.
Вдруг зазвонил телефон, и Ханна, улыбнувшись мне на прощание, вышла из комнаты. Я схватила трубку.
– Алло?
– Нэнс? Это я, Джордж.
Мне сразу стало не до смеха.
– Джордж! Прости, пожалуйста, что вчера я на тебя сорвалась. Конечно, ты на меня обиделась. Я всё понимаю.
– Не глупи, – как обычно прямо ответила Джордж. – Тебе пришлось нелегко, а мы с Бесс тебя не поддержали. Неудивительно, что ты рассердилась.