Напарник чародея [ = Спутник чародея ] - читать онлайн книгу. Автор: Кристофер Сташеф cтр.№ 47

— Конечно, дети, но я робот и способен был выливать неограниченное количество масла на бушующую воду.

— Все равно не нужно было, — Джефри сложил руки на груди и вскинул голову. — Он ведь не приказал тебе вмешиваться?

— Нет, дети, но когда Лона умирала, она просила меня присматривать ради уважения к ней за ее потомками.

Джефри тяжело вздохнул, но у Корделии появился веселый огонек в глазах.

— Мне жаль, что портрет вашего предка получился такой нелестный, — мягко закончил Фесс.

— Нелестный! Еще бы! В семейной книге отца Рутвен представлен благородным и великодушным человеком, который был занят обновлением и украшением семейного замка. Почему там не упоминаются его недостатки?

— Как это почему? Потому что главу написал сам Рутвен. Кстати, он по-своему увеличил славу семейства.

— По-своему, может быть, — Магнус злорадно усмехнулся. — Но разве остальные жители Максимы к этому времени не выработали вкуса к эстетике?

— Конечно, Магнус, — Фесс вздохнул. — Все они обратились с просьбой о дворянстве, и все получили его. Большинство считало это своим гражданским долгом и средством культурного роста.

Магнус удивился.

— Значит, все жители Максимы стали дворянами?

— Да, в собственных глазах. И большинство действительно было достойно этого звания,

— Но даже в те далекие времена, они должны были понимать, что перед ними архитектурное уродство, когда встречались с творением Рутвена?

— Боюсь, что да, — Фесс снова вздохнул, — и, конечно, они презрительно относились к «шедевру» Рутвена. Но призрак Уайти оправдал честолюбивого потомка в их глазах.

— Потому что напомнил о славных делах нашего рода?

— Нет, потому что это было забавно. Конечно, слухи о призраке распространились, и вскоре все захотели получить приглашение переночевать в замке д'Армандов.

— И потому им нужно было быть любезными с Рутвеном и его женой?

— Совершенно верно, Корделия, по крайней мере, внешне.

— И каждый гость хотел остановиться непосредственно в комнате с призраком, я полагаю, — сказал Магнус, снова улыбнувшись.

— Да, и часто возникали стычки, когда обнаруживалось, что комната занята, и гнев обрушивался на голову мажордома.

— Конечно, на твою голову.

— Правильно, Грегори. Но так как это приводило к тому, что гости должны были явиться в следующий уикэнд, Рутвену и его жене это приносило пользу.

— А тебе приходилось стоять на карауле у дверей этой комнаты по ночам?

— Боюсь, что так. Все ночевавшие там хотели быть напуганными, и, конечно, все страшно пугались, и мне выпадала честь их успокаивать.

— И мирить гостей по утрам с Рутвеном?

— Обычно да.

— Но так не могло долго продолжаться, — возразила Корделия. — Рано или поздно все должны были перебывать в этой комнате.

— Действительно, — согласился Джефри. — В конце концов, на астероиде не так уж много народу.

— Верно, совершенно верно, и никогда я не испытывал такого облегчения, как в тот день, когда виконту надоела голограмма и он приказал дезактивировать ее.

— А его дети не хотели, чтобы она осталась?

— Нет. Они ее ненавидели, потому что одноклассники из-за нее нещадно над ними насмехались...

— Несомненно, налицо ревность, — заметил Джефри.

— Кому знать, как не тебе, брат?

— ...и из-за поместья, — продолжил Фесс, чтобы не дать возможности Джефри ответить. — Но, вырастая, дети получали хорошее представление об искусстве и эстетике и уже меньше беспокоились об общественном мнении.

— Ты хочешь сказать, что с возрастом они становились благороднее?

— Ну, конечно, история с голограммным призраком ускорила этот процесс. У детей Рутвена оказалось достаточно вкуса, чтобы увидеть и забавную сторону голографического представления, и они время от времени просили включить «призрака», но потом снова его выключали.

— Хорошо бы сделать то же самое с призраком этого замка, — вздохнул Грегори.

— Да, это было бы приятно, но я подозреваю, что местных призраков отключить гораздо труднее. И вы должны помнить, что тут, возможно, присутствует элемент подлинной опасности.

— Ты на самом деле так считаешь? — Джефри заметно приободрился.

— Да. Когда ваш отец впервые явился на Грамарий, его едва не до смерти напугали призраки в замке Логайра, но я указал ему, что причина в ультразвуковом воздействии их стонов, а не в присутствии самих призраков.

Магнус посерьезнел.

— Не думаю, чтобы этих призраков можно было сравнивать с теми.

— Да, потому что те призраки были добрые, — сказал Грегори. — Папа нам рассказывал.

— Хорошие они или плохие, мы их одолеем, — гордо заявил Джефри. — Никакой злодей не устоит против нас, если мы будем вместе.

— Запомни это, Джефри: этот принцип может стать очень важным в вашей жизни.

— И сейчас тоже? — спросил Грегори.

— Особенно сейчас. Пожалуйста, дети, будьте осторожны и никогда не ходите в одиночку по замку Фокскорт. А теперь вернемся к работе! Я вижу, что мой рассказ мешает вам очищать комнаты.

Род все время поглядывал на детей, но видел только, что все четверо старательно работают.

— Гвен, что-то здесь не так.

— Что именно, супруг мой?

— Они работают все вместе в одном помещении и не ссорятся. Больше того, работают так, что их не нужно подгонять.

— О! — Гвен заулыбалась. — Это вовсе неудивительно. Ты слышал, что рассказывал им Фесс?

— Да, но ведь это еще хуже. Когда я был ребенком, то ужасно злился, когда он заводил свои нравоучительные истории, чтобы заставить меня работать.

— Но твои дети — это не ты, — сочувственно и мягко возразила Гвен. — И рассказы о твоей родине для них словно волшебные сказки.

Род нахмурился.

— В этом есть смысл. Если дети высокотехнической цивилизации любят волшебные сказки, то...

— Именно так, — согласилась Гвен. — Во всяком случае, супруг мой, прошу тебя, не спугни нашу удачу.

— Или нашу добрую лошадь. Ну, пока тревожиться не из-за чего.

Очевидно, Роду предстояло найти другой повод для тревоги. Он отвернулся и принялся разгребать завалы в углах, постепенно углубляясь в тень и приближаясь к арке, ведущей к лестнице. Род сознательно не упомянул про арсенал внизу. Обычно его размещали не на первом этаже, а в подвале, и Род совсем не хотел, чтобы дети оказались в настоящей, подлинной темнице. Особенно Магнус.