Мой сын маг - читать онлайн книгу. Автор: Кристофер Сташеф cтр.№ 34

В общем, в пятьдесят лет я собирался выйти за порог нашего дома, закрыть за собой дверь и начать новую жизнь. Никогда не думал, что обрету такую счастливую жизнь, какую предложил нам наш сын Мэтью. В конце концов, о чем еще может мечтать профессор, специалист по истории литературы, как не о том, чтобы пожить в средневековой эпохе?

* * *

Даже отец Мэта не смог бы определить, что представляет собой комната наверху, в южной башне, — аудиторию или лабораторию. Ну разве что ее можно было счесть магическим эквивалентом физической лаборатории. Вдоль одной из стен выстроились прочные стеллажи, заставленные бутылками и загадочной посудой из металла и стекла. Около стеллажей стоял длинный стол фута четыре высотой и восемь длиной с каменной крышкой и множеством ящиков — нечто вроде лабораторного стенда. Другую стену занимала большая грифельная доска, испещренная геометрическими фигурами. Рядом с доской располагался рабочий стол, заваленный пергаментными свитками. Посреди стола лежала раскрытая книга.

Дальнюю стену занимала карта звездного неба с красивыми зодиакальными знаками.

Пол в комнате был каменный, но часть его — примерно двенадцать квадратных футов — была засыпана мелким песком. Окна представляли собой узкие прорези, забранные стеклами. В противном случае они бы выглядели словно обычные бойницы.

По обе стороны от окон свисали тяжелые шторы, необходимые, по всей вероятности, для того, чтобы в случае необходимости полностью затемнять комнату. Однако ночью сквозь окна в комнату мог проникать свет луны и звезд. По комнате были расставлены несколько подставок для светильников, еще два светильника стояли на лабораторном столе и один — на рабочем.

В общем и целом все свидетельствовало о том, что тут кто-то напряженно трудится, но труды тут ведутся волшебные.

Брат Игнатий — стройный монах в сутане и с тонзурой — наблюдал за тем, как отец Мэта читал стихи. Появился феникс, возгорелся и исчез. Брат Игнатий кивнул.

— Великолепная получилась иллюзия для человека, никогда не упражнявшего свой дар, сеньор Мэнтрел. Вероятно, ваш опыт в изучении поэзии уже сделал вас неплохим магом.

— В таком случае Химена тоже должна быть неплохой волшебницей, — улыбнулся Рамон.

— Очень может быть, и я сужу об этом по той сосредоточенности, с которой она цитирует стихи, — отметил брат Игнатий. — На самом деле сеньора привносит в стихи столько жизненной силы, что я бы даже не отважился назвать ее чтение цитированием. — Брат Игнатий в упор смотрел на родителей Мэта. — У вас обоих величайший дар, но уже сейчас я вижу, что ваши способности разнятся.

— Разнятся? — Химена удивленно посмотрела сначала на мужа, потом на монаха. — В чем же разнятся? Мы оба волшебники, разве нет?

— Да, но между теми, кто творит чудеса, всегда существуют отличия. Кому-то лучше дается целительство, кто-то умеет лучше творить магические предметы, кто-то умеет создавать живых существ из воздуха. Даже если существуют два волшебника, одинаково наделенных даром вести войну, то, одному из них, к примеру, лучше дается оборона, а другому — нападение.

— Вы хотите сказать, что нет таких магов, которым подвластна вся магия, без остатка? — уточнил Рамон.

— Это так, но я хотел сказать не это. Большинству магов дается вся магия целиком, но что-то удается лучше, чем другим.

— Так в чем же тогда состоит мой дар? — спросила Химена.

— Ваш дар, сеньора, состоит в том, чтобы противостоять чужим заклинаниям. Вы отражаете их настолько быстро, что тот, кто произносит их, не успевает причинить вред ни вам, ни тем, кто рядом с вами. Кроме того, своими заклинаниями вы способны подчинять себе других.

Рамон нахмурился:

— Вы хотите сказать, что моя жена способна заставлять других исполнять ее волю?

— Нет. — Монах обернулся к нему. — Тут все гораздо тоньше. Заклинания сеньоры вынуждают других делать ее счастливой.

— Ну, вот это правда. — Рамон обнял плечи жены и улыбнулся, глядя ей в глаза. — Это мне известно с тех самых пор, как я ее впервые увидел. Однако вы, похоже, хотите сказать, что это факт, а не метафора?

— Факт! Метафора! — Брат Игнатий беспомощно развел руками. — Что толку пользоваться этими словами, когда речь идет о волшебстве? Ваша супруга имеет власть над людьми — чего же вам еще?

— Ничего, — покачал головой Рамон и снова улыбнулся жене.

Она улыбнулась в ответ и крепче прижалась к нему.

— Просто здесь все это значит больше, чем метафора, Рамон. Все, что я делала в Нью-Джерси, я делала непроизвольно, не понимая. Здесь же я могу делать то, что хочу. И притом всего лишь цитируя стихи!

Брат Игнатий кивнул:

— А стихи приводят ваши чувства в гармонию с силами, действующими в этом мире, и поэтому могут осуществляться. Однако помните: чтобы желаемое свершилось, вы всегда должны завершать стихи приказом.

Химена улыбалась мужу:

— Значит, я и тебя могу заколдовать?

— Меня больше всех, — ответил Рамон. — Чем ты всегда и занималась.

— Да, но я никогда не приказывала тебе, я только просила.

— Вы и в Меровенсе не сможете иначе, леди Мэнтрел, — сказал монах. — Ибо ваш супруг такой же могущественный маг, как и вы, только в кое-чем ином.

Рамон недовольно прервал краткую идиллию:

— В чем же моя сила в таком случае?

— Вы очень удивитесь, если я скажу, что вы сильны в искусстве ведения войны?

Рамон вытаращил глаза, но вдруг улыбнулся:

— Нет, я не слишком удивлюсь.

— Попробуйте, — предложил монах. — Прочитайте стихотворение, чтобы в нем содержался приказ сотворить огненный шар, который вы могли бы швырнуть во врага. — Он взял Рамона за руку, сложил его пальцы «ковшиком». — Пусть огненный шар появится здесь, но не касается вашей кожи. Повелите ему жечь все вокруг, кроме вас. Помните, вы только направляете шар, двигаете его мыслью, вложенной в слова, а не бросаете буквально, рукой.

Рамон на миг нахмурился, затем прочел следующее:

Шар огненный из воздуха возникни!

Рази моих врагов, меня не трогай!

Лети, куда скажу, к тому привыкни,

Что нет тебе пути своей дорогой.

Твой путь подвластен мне, мое созданье!

Лети и жги и помни назиданье!

Прямо над ладонью Рамона появился огненный шар. Совсем маленький, размером с круглую карамельку, однако и сам Рамон, и Химена вздрогнули от неожиданности.

Даже брат Игнатий вздрогнул.

— Не больно?

— Нет, совсем не больно, — покачал головой Рамон. — Видимо, я дал шару верные указания, он не обжигает меня.

— Превосходный результат, сеньор Мэнтрел! Вы совсем не похожи на новичка! — похвалил Рамона брат Игнатий, но тут же нахмурился. — Но почему вы сотворили такой маленький шар и как вам это удалось?