Пока подружка в коме - читать онлайн книгу. Автор: Дуглас Коупленд cтр.№ 71

– И знаешь, что интересно, – перебивает его Пэм. – Там вовсе не сплошь драгоценности. Полно всяких прядей волос, любовных писем, рыболовных трофеев, голубых ленточек, ключиков, поясов с резинками. В общем – всякого барахла. Такую фигню скорее можно подобрать в куче мусора после распродажи всякого старья.

– Вот – приколись.

Гамильтон сует мне в руки гипсовую фигурку – здоровенный фаллос. На его основании фломастером проставлена дата 4.11.1979. Все, больше никакой информации.

– Наверное, для кого-то это был неплохой денек, – говорю я.

Пэм пересыпает из ладони в ладонь горсть бриллиантов. Время от времени мелкие искорки проскальзывают между ее пальцев и падают на асфальт с таким звуком, словно сработал затвор фотоаппарата. Пэм начинает выкладывать камешки на крыло машины, один за другим.

– Капля, восходящее солнце, искорка, маркиза, багет – это все мои маленькие дружочки, – Пэм подозрительно смотрит на меня. – Джаред, признавайся честно – это ты? Это нам не после наркотиков чудится?

– Настоящий я, настоящий. Я, как кошмар, как контрольная по биологии, буду преследовать вас.

– Ой, блин! – вырывается у Гамильтона.

– «Ой, блин», говоришь? Я воскресаю из мертвых, и все, что ты мне можешь сказать, это «ой, блин»?

– Джаред, не гони волну, – возражает Гамильтон. – Не ты ли, помню, заставил четырнадцать душ впервые в жизни попробовать травки в тот вечер, когда умер Элвис?

– Указание на чужие пороки еще не делает самого тебя праведником.

– Чего-чего? – переспрашивает Пэм.

– Да ты-то всерьез все не воспринимай! – огрызается Гамильтон. – Понимаешь, Памела, у этого парня всегда было худо с чувством юмора. Как у всех быков-осеменителей. Ты вдумайся, что только наш Джаред мелет.

– А ты на меня не наезжай! Умник выискался. Забыл, кто сегодня сейф сумел подломить?

– Ну ударь, ударь же меня…

– Эй, ребята, кончайте валять дурака. Хотите, я вам покажу фокус, достойный настоящего, искреннего «ой, блин»?

– Давай, валяй, – кивает Гамильтон.

– Отлично.

Я подхожу к ним и кладу руки обоим на головы.

– Надо же, дотронулся! Джаред, это и есть твое чудо? Ну, тогда я…

Неожиданно Пэм перестает верещать, сжимает ладонями лицо и начинает осматривать себя. А Гамильтон зажимает уши руками и падает на колени.

– Нет, нет… О Господи, Джаред, это… это по-настоящему?

– Все по-настоящему.

Оба молчат. Гамильтон проползает пару шагов по асфальту и ложится ничком, изучая пыль перед своим носом.

Пэм начинает реветь. Подбежав к Гамильтону, она хватает его за плечи, пытается поднять. Гамильтон выглядит одновременно потерянным и нашедшим что-то важное.

– Это то, что я думаю? – уточняет он.

– Именно оно.

Он стонет.

– Ты хочешь сказать, что мы – вылечились!

– Да. У вас больше нет наркотической зависимости. Никаких ломок, срывов, ничего.

Они пытаются обнять меня, но, как это получилось и у Лайнуса, их руки лишь встречаются друг с другом. Потом они делают разминочку для застоявшихся мышц и принимаются бегать по парковке, глядя в целлофановое небо.

– Это чудо! Я могу думать! Я свободна, я свободна! Я не была такой свободной… никогда! Шесть жен короля Генриха Восьмого! Числа Фибоначчи! Как приготовить белый соус без комочков!…

– Я свободен! – вторит ей Гамильтон. – Моя голова чиста изнутри, как озеро! Водород, гелий, литий, бериллий, бор, углерод; август шестьдесят девятого – ведущий ток-шоу Мерв Гриффин запускает в прямом эфире на CBS свою полуночную передачу, пытаясь переплюнуть Джонни Карсона. На первую программу приглашены Вуди Аллен и Хедди Ламар. Заявленный в анонсе многоборец Джо Намат не явился в студию…

– Гамильтон, ты посмотри вокруг!

– Всё…

– Да…

Оба молчат, вид у них понурый, словно у детей, обнаруживших, что лучший друг обманул их. Чтобы присесть на откинутый задний борт пикапа, они смахивают с него вместе с пылью россыпь алмазов.

– Ну вот… вот и мы, – говорит Пэм.

– Выздоровевшие, – говорит Гамильтон. – И ширнуться меня совершенно не тянет. А тебя?

– Нет. – Пэм качает головой. – Мне нравится снова быть самой собой.

Где-то над нами кричит чайка, они поднимают головы.

– По крайней мере, птицы еще остались, – замечает Пэм.

– Людей нет.

– Людей нет. Конец света. Так, Джаред?

– Похоже на то.

– Но ты – настоящий, да?

– Да.

Там, где всегда было шумно – люди, машины, – висит тишина.

– Значит, это и есть жизнь. Вот это все, я имею в виду.

– Ну, в основном, да.

Гамильтон и Пэм берутся за руки. Пэм обращается ко мне:

– Джаред, что нам теперь делать? Эта тишина – она навсегда? Здесь так тихо, так пусто. Слушай, ты же привидение, ты все знаешь.

– Ваш разум сейчас свеж и нежен, как у птенцов. Идите домой. Радуйтесь обретенной свободе. Примите горячую ванну. Подумайте. Зачем-то вам было даровано право на существование. А я – я еще к вам загляну.

С этими словами я исчезаю.

Ричард с детства был моим лучшим другом, хотя, когда мы подросли, наши пути разошлись. Пожалуй, по нему я скучал больше всего – когда умер. Сейчас я даже не знаю толком, как себя вести при встрече с ним. Да еще эти ограничения: не могу я открывать живым больше дозволенного, так что поговорить по душам, как хотелось бы, нельзя.

Ричард тащится по Рэббит-лейн с ружьем в руках. Я спускаюсь ему навстречу.

– Привет, Джаред. Спасибо, что Карен ноги вылечил. Просто здорово получилось.

– Я мог и рад был это сделать.

– Мы вернулись домой и целый час играли в «ножички» на лужайке. Для нее словно новая жизнь началась. С освещением универсама – это ты тоже хорошо придумал.

– Ты зачем-то льстишь мне без зазрения совести. Куда идешь-то?

– Да вот прогуляться решил, пока солнце не село, – хочу на Маунт Бейкер посмотреть. А погода какая – просто класс! Даром что декабрь, а тепло, как в июне. Впрочем, не удивлюсь, если через пару минут метель начнется. С погодой в последнее время черт знает что творится.

– Да уж, наслышан, – говорю я, двигаясь рядом с Ричардом.

– Слушай, Джаред, а ты еще был жив, когда началось извержение вулкана Сент-Хелен?

– Нет. Упустил.

– Ну да, точно. Красиво было! А ты, значит, упустил и «новую волну», и альтернативный рок, и рэп, и хип-хоп. Шмотки стали уморительные носить. Зато в смысле машин – тут уж прогресс так прогресс.