Диверсионная команда - читать онлайн книгу. Автор: Иван Стрельцов cтр.№ 28

Возле входа в подземелье штаба горел большой факел, поднимая вверх смолянисто-черный дым. И от этого факела, и от подземелья веяло каким-то средневековым мистицизмом. В юности Игорь был склонен фантазировать, и будь сейчас другая обстановка, возможно, он себе нарисовал бы картину замка графа Дракулы. Но сейчас с реальностью не могла сравниться никакая мистика. Вниз вела каменная лестница, по ее краям на стене висели керосиновые лампы «летучая мышь». Шесть ламп, с каждой стороны по три, тусклый свет фитилей освещал дорогу вниз. Бесшумно ступая, диверсанты начали спускаться. В самом низу с левой стороны находилась стальная дверь. Чечетов потянул ее, дверь поддалась, из образовавшейся щели наружу выскользнул мутный луч света. Майор заглянул в щель, в десяти шагах от него стояла тумбочка, на ней лежал «АКМ» с откидным прикладом. Рядом с тумбочкой стоял парень лет двадцати пяти в армейском бушлате, панаме, в голубых выгоревших джинсах и кроссовках. На поясе у него болтался коллекционный кавказский кинжал в инкрустированных ножнах. Стрелять нельзя. За спиной дневального возвышался стеллаж, заставленный подсумками с противогазами, магазинами, еще какой-то металлической утварью. При попадании дневального обязательно отбросит на стеллаж, а тогда — грохот, звон и непредвиденная ситуация.

— Нурали, — шепнул майор и, указав переводчику на дверь, провел указательным пальцем правой руки по губам, а затем по горлу.

Кадыров кивнул и уверенно потянул на себя дверь. Дневальный ошалело уставился на вошедшего, он сразу понял, что это не из их отряда, но вот афганская одежда и, главное, говор... Кадыров заговорил с дневальным на пуштунском наречии, тот вместо того, чтобы схватиться за оружие, удивленно развел руками, дескать «не пойму твоего рассказа, брат душман». А пришелец, изобразив на своем лице озабоченность, сделал шаг к дневальному. В следующее мгновение правая рука переводчика намертво сжала горло дневального, а в левой щелкнул пружинный нож, выбрасывая наружу короткий, кинжального типа клинок. Четырежды Кадыров ударил этим ножом дневального в солнечное сплетение, ударил бы и в пятый раз, но глаза таджика закатились. Когда Нурали убрал руку с горла, изо рта покойного с шипением вырвался воздух, на губах показалась розовая пена. Кадыров без шума уложил труп на пол. К этому времени в коридор вошли Чечетов и Волин. Владимир Чечетов указал Игорю в глубь коридора. Там было три двери. По данным разведки спецназовцы знали, что за первой дверью находится комната отдыха караула. Дальше по коридору с правой стороны еще одна дверь, за ней находится штабная комната, где проходят разработки операций, совещания с полевыми командирами и встречи с афганскими лидерами. В штабе, как правило, ночевал начальник штаба. Последняя дверь в конце коридора была дверью самого Абдулхана.

— Так, Игорь, на тебя возлагается караул, — начал распределение «ролей» Чечетов, — можешь с ними не церемониться. Ты, Нурали, берешь на себя штаб, начальник штаба нам нужен живым. Если гробанем их вожака, начштаба заберем с собой. Ему будет что рассказать погранцам и таджикской службе безопасности. Если что-то не получится, ему будет что рассказать нам. Переводчик кивнул, а Волин взглянул на труп дневального, лежащего в луже крови, и про себя подумал: «Ничего себе мальчик из приличной семьи. Без пяти минут преподаватель университета. Бедные студенты. С такими педагогами учеба в вузах будет приравнена к группе повышенного риска».

По-звериному бесшумно ступая, диверсанты разошлись по коридору. Надев прибор ночного видения, Игорь включил инфракрасную подсветку и тихонько отворил дверь. Большая комната была заставлена тремя рядами железных панцирных кроватей, по четыре кровати в каждом ряду. Несколько кроватей были свободны, на остальных спали одетые люди. Возле дверей стояла самодельная пирамида, заставленная автоматами. Волин, встав возле пирамиды и сжимая двумя руками свой пистолет, поднял его на уровень глаз, прицелился и нажал на спуск.

— Туп, туп, — приглушенно зазвучали выстрелы, лишь гильзы со звоном бились об пол и катились в разные стороны.

— Туп, туп.

Первые четыре выстрела прозвучали в полной тишине, переведя четырех спящих охранников из одного состояния в другое. Пятый вскочил и тут же получил пулю между глаз. Еще двое бросились к противоположной стене, как будто там был выход, но тут же, сраженные пулями, рухнули на пол. Восьмой рухнул на колени и по-звериному завыл. И выл до тех пор, пока тупорылая «макаровская» пуля не снесла ему полчерепа, врезавшись в макушку. Снова тишина, ноздри щиплет кислый запах горелого пороха, да на полу поблескивают латунные пистолетные гильзы.

Основной закон спецназа — качественное выполнение работы, — кажется, так его учили в частях спецназа, где Волин проходил службу. В каждой бригаде, батальоне, отряде были свои прибаутки и поговорки, которые вырабатывались годами на крови, чужой и своей. В обычное время и хочешь вспомнить что-то такое-этакое, да ничего не получается. Вроде как и забыл навсегда, но приходит момент — и ты вспоминаешь то, что необходимо.

Сейчас мозг Игоря сверлила поговорка командира хабаровских диверсантов: «Раненая крыса хуже волка. Не добьешь сразу ее, потом всю жизнь берегись». Сжимая пистолет в правой руке, Волин двинулся в сторону убитых. У большинства были раздроблены черепа, только у двоих, что попытались бежать, пули прошли через левую лопатку. Убиты были все, да и немудрено с такого расстояния. Игорь уже собирался снять прибор ночного видения и выйти из этого могильника. Перепроверяя себя еще раз, Волин сосчитал кровати — примятых было девять, трупов — восемь. Разведчик приблизился к самой крайней, левой рукой коснулся вмятого матраса, он еще хранил тепло. Не долго думая, Игорь трижды выстрелил в матрас из «стечкина». Затем, перевернув кровать, обнаружил там девятого. На вид не больше двадцати, искаженное болью и страхом лицо. Две пули пробили ему легкое, третья прошла возле уха и застряла в глинобитном полу. Прибор ночного видения делал юношу мертвенно-зеленым, изо рта у него вытекала густая черная жидкость.

«Наверное, поврежден позвоночник», — подумал Волин, приставляя глушитель пистолета к голове обреченного боевика.

Нурали Кадыров бесшумно отпер дверь штаба и огляделся. В крайнем углу стоял небольшой движок —электростанция, провода от него тянулись к потолку, а затем к центру помещения, где висела круглая колба-люстра, какие обычно светят над операционным столом. Здесь стоял большой стол для настольного тенниса, и на нем была расстелена карта. Вокруг стояли разномастные стулья от кухонных и комнатных гарнитуров до кресел из клуба или кинотеатра. По стенам штаба были развешаны плакаты с изображениями советского вооружения от автомата Калашникова до танков и БТРов. Примечательно было еще то, что на технике были обозначены уязвимые места, с пояснениями, написанными от руки. Недалеко от стола стояла ширма, изготовленная из прорезиненной палаточной ткани. К этой ширме и направлялся Кадыров. За полотенцем оказалось небольшое пространство, занятое книжным шкафом, где находилось множество книг, и металлической кроватью, на которой спал, широко раскинув руки, мужчина лет сорока с небольшим, с длинной, аккуратно подстриженной бородой и абсолютно голым черепом. У спящего было красивое мужественное лицо. Орлиный нос с мощным горбом в центре и выгоревшие мохнатые брови делали его похожим на Ибрагима из фильма «Угрюм-река». Судя по тому, что мужчина спал одетым, он был готов к разным неожиданностям. А открытая кобура на поясе говорила, что пистолет под подушкой.