Триумфатор - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Игоревна Елисеева cтр.№ 37

«Много таких желающих!» – огрызнулся проконсул, а вслух сказал:

– Даже не думай. Тварь, которую ты не удержал, дает мне силу. Я отправлю тебя назад, в аид. А с матерью разберусь по возвращении, незачем дергать души из царства Плутона.

⁂

Цензор Эмилий Плавт, тот самый, что зачитал Мартеллу указ Сената, ненавидел старого проконсула куда больше, чем тот мог себе представить. Это была ненависть блеклого человека ко всему, что ярко и бросается в глаза.

Слабый оратор, но прилежный чиновник, он вековал в Комициях ^[29], занимая то одну, то другую должность, пока не добрался до заветной. Его бесило, что весь Сенат и город были наполнены именем Секутора. Да кто он такой? Всего лишь один из проконсулов, вчерашний день, который должен был давно раствориться в сегодняшнем. Но не растворился. При всяком удобном случае, любой магистрат, нервничая и переминаясь с ноги на ногу, твердил: «Надо посоветоваться с великим Марцедоном», – и всем сразу становилось понятно, где настоящая власть.

Весь Сенат трепетал перед Авлом и плясал под дуду его ораторов. Пусть каждый из них уступал Цыцере, но все вместе они создавали нужный проконсулу шум.

Теперь Секутора удалось свалить. Во всяком случае, так казалось в первые дни после указа. Но Эмилию Плавту такого наказания было мало. Отнять положение, выгнать из столицы – все это игрушки. Он намерен был окончательно растоптать проконсула, чтобы тот уже никогда не смог подняться, чтобы ему было неповадно высовывать голову. Где-то в глубине души цензор понимал, что мстит «великому Марцедону» за собственное ничтожество. Ведь он сам силен только должностью. Отними ее, и никто не вспомнит, как его, Эмилия, звали. Сам по себе он никто. А вот Секутор, даже без постов и легионов, останется собой. Голый выйдет на площадь, и то сбежится народ его приветствовать. Такое положение раздражало. Не было сил видеть Марцедона – как бритвой по глазам.

Однако сотня таких, как Плавт, могут наброситься на медведя Мартелла и даже порвать его в клочки. Главное, чтобы всей сворой.

Чтобы собрать оппозицию, пришлось попотеть, но враги Секутора не жалели о своих усилиях. Сначала им казалось, что они могут пировать. Пока наглый проконсул не увел с собой свои легионы на север и фактически не лишил Лациум защиты.

Об этом – и только об этом поступке Секутора – явном предательстве, на взгляд цензора, и стоило говорить. Каждый сенатор понимал опасность ситуации, но вместо солидарного осуждения, общего гула негодования Эмилий Плавт слышал восхваления несуществующих побед и даже осторожные предложения: а не позвать ли проконсула обратно, ведь кто-то должен защищать Лациум!

С улицы, с рынков, от женщин, солдат и гладиаторов, разговоры перекидывались в Курию, выступал один оратор за другим и… хвалил Секутора за то, что тот, «забыв обиды», служит Вечному Городу как встарь, жизнь кладет, ради граждан.

Выходило: все перед ним в долгу, он один – в белой тоге. Зла не хватало!

Поэтому Эмилий Плавт решил посоветоваться с недовольными сенаторами и объединить всех, кому Мартелл был костью в горле. Встряхнуть Цыцеру, вновь переманить на свою сторону Помпона. А где и сделать-то такой общий обход, как не в термах. Сколько заговоров было сплетено под их мозаичными сводами! Сколько судеб разбилось о мраморные ступеньки! Сколько репутаций оказалось утоплено в бассейнах!

Самые древние термы, помнившие еще слуг Тарквиниев, были и самыми роскошными, ибо их все время обновляли. Они располагались на берегу Тиброны, у подножия Палатинского холма, в неоглядных рощах инжира. В конце лета его фиолетовые плоды шмякались прямо на плитки дорожек, оставляя чернильные следы. Сооружение именовалось Термами Диокла, в честь разбогатевшего вольноотпущенника, который украсил их для богатых граждан.

Эмилий Плавт вошел сюда только в сопровождении рабов. Обычно он требовал, чтобы перед ним всюду шествовали ликторы – народ должен знать высоких должностных лиц. Но на сей раз они были излишни. Невольники хоть посторожат одежду хозяина, в последнее время участились кражи плащей и сандалий!

Пройдя через рапиду, он попал в широкий двор, откуда по колоннаде попал к огромному холодному бассейну, окруженному зелеными лужайками. Здесь резвилась одна молодежь, которую не пугали студеные воды, бившие ключами прямо из-под земли и замурованные в трубы.

Высокий и поджарый, Эмилий мог потягаться худобой с любым трибуном, кувыркавшимся здесь в компании товарищей. Но его, солидного человека, ожидали внутренние бассейны и парные. Не задержавшись, чтобы поздороваться даже со знакомыми, Плавт размашистым шагом двинулся в широко распахнутые кипарисовые двери.

У него были все замашки триумфатора: чеканный профиль, твердый шаг. Не было только самих триумфов. И никогда не будет, Эмилий это знал, за что еще больше ненавидел Секутора. Как не будет безоглядной преданности людей, готовых ради одного его взгляда форсировать реки или под градом стрел карабкаться на стены. Почему одним все – и высокие места, и обожание сограждан? А другим ничего. Несправедливо.

А стоило-то только остановиться у открытого бассейна, кому-то кивнуть, кого-то оделить улыбкой. Авл бы обязательно сделал так, у него там куча знакомых из молодых офицеров. Но не Эмилий Плавт – тот подобные связи отсекал, считал ниже своего достоинства. Зачем эти люди? Кому они нужны? Вот поднимутся, тогда… он их заметит.

Чудак-человек, как же они поднимутся, если им не помогать, не тянуть наверх, не знакомиться, не выбирать среди них годных! А когда они «вырастут» в чинах, опираясь на других покровителей, то тебя ли станут поддерживать? Вот и вся хитрость. Авл делал именно так, и это ему ничего не стоило. А вот цензору нужно было перешагнуть через самого себя, сломать внутри что-то важное, что он именовал самоуважением, чтобы запросто подойти и начать брататься абы с кем. Большинство из этих людей – всадники. Наверное, есть и плебеи. Патриций не станет себя пачкать!

Оставив одежду в аподитарии ^[30], где в нишах по стенам лежали чужие туники и обувь, цензор осознал, что попал в приличное место – там алый плащ трибуна, тут тога с пурпурной каймой. Можно вздохнуть спокойно. Правда, тоже воруют. Поэтому оставить здесь раба – не лишнее.

Из раздевалки Эмилий босиком прошлепал в центральный зал, где посреди бассейна возвышалась мраморная фигура Аполлона, изваянная во всех подробностях. Каждый, кто погружался в воду, мог сравнить свое телесное убожество с абсолютным совершенством статуи.

Имелись ведь и женские термы, близнецы этих, где стояла фигура Дианы – богини Луны, сестры Феба. Там купались матроны, и для самых состоятельных гостий имелись тайные купели, наполненные молоком, – соком богини Луны – и оказывались особые услуги, о которых могла порассказать Папея, не раз заказывавшая ванны с грудным молоком рабынь. Чтобы кожа стала гладкой и матовой, лишенной нечаянного загара, а на груди проступили синеватые жилки.