– Конечно, можешь. Немного воды машине не повредит. –
Они рассмеялись, и он проводил ее в гримерную.
Никогда в жизни она не испытывала такого подъема. Во всяком
случае, долгое время. Очень долгое.
Кейт осторожно взяла вазу с розами. Еще раньше она положила
карточку в сумку. Сувенир с бала Золушки.
– Спасибо тебе и за это тоже, Ник. – Хотелось спросить,
всегда ли он такой внимательный, но она не посмела. Это прозвучало бы
неуместно.
Представление окончено. Они снова превратились в обычных
людей. Он больше не продюсер, она не звезда. Кейт почувствовала некоторую
неловкость, когда они медленно шли к его машине, но когда остановились, она
даже присвистнула, что совсем не соответствовало ее внешности.
– Это твоя? – Перед ней стоял длинный, низкий,
темно-синий «феррари», обитый внутри кожей кремового цвета.
– Признаюсь, я перестал есть, когда купил ее.
– Надеюсь, это стоило того.
Судя по тому, как он смотрел на машину, она поняла, что не
ошиблась. Он тоже по-своему был большим ребенком. Ник открыл перед ней дверцу и
подождал, пока она заберется внутрь. В машине даже запах стоял дорогой: густая
смесь хорошей кожи и хорошего мужского одеколона.
Когда их машина влилась в общий поток, Кейт уютно откинулась
на спинку сиденья и стала приходить в себя.
– Почему ты вдруг притихла? – поинтересовался Ник.
– Просто отдыхаю.
– Повремени с этим. То ли еще будет на банкете.
– Сумасшедший дом?
– Без сомнения. Надеюсь, ты выстоишь?
– Это в некотором роде дебют для деревенской девушки,
мистер Уотерман. – Но он видел, что ей это нравилось.
– Что-то подсказывает мне, Кейт, что ты не всегда была
деревенской девушкой. Ведь для тебя это все не в новинку, верно?
– Наоборот, в новинку. По крайней мере раньше на меня
никогда не направляли прожектор.
– А на людей, находящихся рядом?
Кейт так и подскочила на месте, а он с тревогой посмотрел на
нее. Что такого он сказал? Но она отвернулась и тряхнула головой.
– Нет. Я вела совсем другую жизнь. – Он почувствовал,
как она ускользает от него. Она снова замкнулась в себе. И вдруг неожиданно
взглянула на него с теплой улыбкой, блеснув глазами. – Я никогда не разъезжала
в «феррари», это уж точно.
– Где ты жила до деревни?
– В Сан-Франциско. – Она колебалась только долю
секунды.
– Тебе там нравилось?
– Я любила его. Около месяца назад побывала там после
долгого перерыва, а потом повезла туда своего маленького мальчика, и он тоже
влюбился в него. Такой аккуратный город.
– Есть шанс, что вы вернетесь туда? – поинтересовался
он.
Она пожала плечами:
– Пока не знаю.
– Это плохо. Мы подумываем перенести туда наше шоу.
– Из Голливуда? Почему? – удивилась Кейт.
– Джасперу здесь не нравится, он хочет жить в более
«цивилизованном» месте. Мы предложили ему Нью-Йорк, но он от него устал. Он
прожил там десять лет. Ему нравится Сан-Франциско. Не сомневайся, – он
посмотрел на нее с улыбкой на губах, – если он чего-то очень хочет, обязательно
добьется.
– А что ты думаешь?
– Нормально, привыкну. У меня здесь есть свои пассии,
но они быстро стареют.
– Тогда тебе надо переключиться на весталок! – пошутила
она, а он игриво потрепал ее по волосам.
– Весталки, вот как? Ты, наверное, думаешь, я
употребляю их десятками в день.
– А разве нет?
– Черт возьми, нет. Больше нет! Поверь, больше восьми –
девяти дам в день я не выдерживаю. Возраст, должно быть, сказывается.
– Вероятно.
Они играли, прощупывая друг друга. Кто ты? Что хочешь? Что
тебе надо? К чему ты клонишь? Но какое это имеет значение? С упавшим сердцем
она осознала, что, может быть, вообще никогда больше его не увидит после
сегодняшнего вечера. Может, через пять лет, и то, если она напишет книгу,
которая будет иметь успех. Если он к тому времени еще останется в шоу, если
само шоу останется в эфире... Если...
– Испугалась?
– Что?
– Ты посерьезнела. Я подумал, ты нервничаешь из-за
банкета.
– Есть немного, но это ерунда. Меня никто не знает, я
могу остаться незамеченной.
– Вряд ли, дорогая. Я не думаю, что тебе это удастся.
– Чушь собачья.
Они снова рассмеялись, и он свернул на Беверли-Хиллз. Уже
десять минут они ехали мимо гигантских дворцов и наконец остановились у одного
из них.
– Господи. Это дом Джаспера? – Он казался таким же
огромным, как Букингемский дворец.
Ник мотнул головой:
– Хилли Уинтерса.
– Кинопродюсера?
– Да, мэм. Пойдем?
Трое из обслуги в хрустящих белых пиджаках ждали, чтобы
отвести от подъезда машины, а дворецкий и горничная впускали гостей в дом. Пока
двери открывались и закрывались, можно было видеть сияние ярко освещенного
холла. У Кейт разбегались глаза. Она не знала, заглядывать ей внутрь или
следить за нескончаемой вереницей «роллс-ройсов», останавливающихся у подъезда.
Стало ясно, почему Ник купил себе «феррари». Ему необходимо соответствовать
миру, так не похожему ни на какой другой.
Дверь перед ними отворилась, и их взорам открылось бушующее
море роскошных нарядов. Собралось не менее трехсот человек, и Кейт чуть не
ослепла от множества свечей, канделябров, бриллиантов, рубинов, мехов и шелков.
Она узнавала кинозвезд, знакомых ей по фильмам или газетам.
– Неужели они на самом деле так живут? – прошептала
Кейт, оказавшись среди всей этой толпы. Зал был весь в зеркалах, привезенных по
кускам из замка на Луаре. Это казалось неправдоподобным.
– Есть люди, которые действительно всегда так живут,
Кейт. Кто-то некоторое время. Большинство не может продержаться долго. Они
делают на кино состояние, а потом с легкостью проматывают его.
Он увидел стайку рок-звезд в атласных обтягивающих костюмах;
жена их солиста облачилась в чрезвычайно открытое платье телесного цвета и
соболя до пола. Несколько жарковато для танцевального зала, но выглядела она
счастливой.
– Такой тип звезд приходит и уходит, а вот такие, как
Хилли, будут царить вечно.
– Это должно быть забавно. – Она смотрела на все, как
маленькая девочка, которую по ошибке пустили на бал.
– Тебе тоже этого хочется?
– Нет. Мне вообще не хочется менять ту жизнь, которую я
веду.