Наша внутренняя обезьяна. Двойственная природа человека - читать онлайн книгу. Автор: Франс де Вааль cтр.№ 62

Позвольте мне проиллюстрировать это примером из оперы – я люблю смотреть и слушать оперные спектакли, когда не наблюдаю за обезьянами. Опера с ее драматизированными человеческими отношениями отражает ту область человеческого поведения, которую философы часто игнорируют, а социологи нередко считают вторичной по отношению к нашей хваленой рациональности. Но человеческая жизнь или, по крайней мере, та ее сторона, которая для нас важнее всего, абсолютно эмоциональна. Кроме любви, утешения, вины, ненависти, ревности и так далее в опере никогда не бывает недостатка в мести, а также сладостного удовлетворения, которое она, как известно, доставляет.

Вендетта – основная тема оперы Вольфганга Амадея Моцарта «Дон Жуан», в которой порочный главный герой после целой жизни соблазнений и предательств встречается с разгневанной толпой и в итоге с Создателем. В одной из сцен крестьянка Церлина чуть не поддается ухаживаниям Дон Жуана в день собственной свадьбы с Мазетто. Церлина возвращается к взбешенному мужу, испытывая огромную потребность в прощении. В арии под названием «Batti, batti, o bel Masetto» ^[40] провинившаяся женщина умоляет о наказании. Она обещает, что будет стоять смирно, как овечка, пока Мазетто будет выдирать ей волосы, вырывать глаза и избивать голыми руками. Она знает, что единственный способ помириться – это позволить мужу свести счеты, то есть какая-то часть испытываемых им страданий должна быть передана ей. Она обещает целовать руки, бьющие ее. Возможно, не очень-то политкорректная идея, но ведь привлекательность оперы заключается в ярких неприкрытых эмоциях. Однако Мазетто слишком сильно любит Церлину, чтобы поймать ее на слове, и все заканчивается хорошо.

Финский антрополог Эдвард Вестермарк считал расплату центральным элементом человеческой морали и полагал, что мы не единственный вид, проявляющий такую тенденцию. В его время было мало исследований, посвященных поведению животных, так что ему приходилось полагаться на разрозненные факты и истории вроде той, что он услышал в Марокко – о мстительном верблюде. Четырнадцатилетний мальчик жестоко побил верблюда, повернувшего не в ту сторону. Животное безропотно приняло наказание, но через несколько дней, когда тот же погонщик в одиночку вел его ненавьюченным, «верблюд ухватил несчастного за голову своей чудовищной пастью, взметнул вверх, а потом шмякнул оземь, так что крышку черепа снесло начисто и мозги разлетелись вокруг».

Истории о мести животных можно услышать во многих зоопарках, и обычно они связаны со слонами (с их вошедшей в поговорки памятью) и человекообразными обезьянами. Каждому новому студенту или смотрителю, работающему с человекообразными обезьянами, необходимо объяснять, что не получится их безнаказанно обижать или мучить. Обезьяна все помнит и не упустит случая поквитаться. Иногда месть не заставляет себя долго ждать. Однажды в дежурную службу зоопарка Бюргерса пришла женщина и пожаловалась на шимпанзе, которые бросили в ее сына большой камень, больно его ударивший. Однако мальчик вел себя на удивление тихо. Позже свидетели сказали, что он первым кинул в шимпанзе тот самый камень.

Полученные нами данные показывают, что шимпанзе также сводят счеты друг с другом. Когда они принимают чью-либо сторону в чужом конфликте, то выступают против тех, кто часто выступает против них самих. Однако проводить эксперименты, связанные с темой мести, не провоцируя опасное поведение, невозможно. Вот почему мы изучаем только положительную сторону взаимных отношений – например, в нашей работе с капуцинами. Капуцины сильно отличаются от человекообразных обезьян. Это небольшие бурые обезьянки величиной примерно с кошку, с длинными хвостами, которые служат великолепными хватательными конечностями. Капуцины – уроженцы Центральной и Южной Америки, и это означает, что они развивались независимо от нашей собственной африканской линии по меньшей мере 30 млн лет. Это чуть ли не самые умные мартышкообразные обезьяны, которых я знаю. Их иногда называют шимпанзе Нового Света: их мозг так же велик в сравнении с размером тела, как и у человекообразных обезьян. Капуцины используют орудия, у их самцов существуют сложные политические отношения, между группами случаются стычки со смертельным исходом, и, самое важное, они делятся пищей. Это делает их идеальным объектом для изучения взаимных отношений и принятия экономических решений.

Наши капуцины разделены на две группы, внутри которых они размножаются, играют, дерутся и занимаются грумингом. Обезьяны живут в вольерах с наружной территорией, но обучены приходить поодиночке на короткое время в кабинку для экспериментов. Чаще всего мы оставляем тестовое задание в кабинке, включаем видеокамеру и наблюдаем за капуцинами на экране из соседнего помещения. В стандартном эксперименте мы заводим двух обезьян одновременно, предлагая капуцину А миску с ломтиками огурца, а капуцину Б – миску с ломтиками яблока. Затем мы оцениваем, как они делятся едой друг с другом. Поскольку между обезьянами мы ставим сетку, они не могут украсть пищу у соседа. Каждому из них приходится ждать, чтобы сосед поднес лакомство поближе к перегородке, позволяя до него дотянуться. Большинство приматов остались бы в своем уголке, ревниво пряча еду. Но только не капуцины. Наши обезьяны всегда приносили много лакомства туда, откуда сосед мог его достать, а иногда и пропихивали пищу прямо через сетку.

Мы обнаружили, что в том случае, если капуцин А щедро делился огурцом, то его сосед капуцин Б был более склонен поделиться яблоком. Этот результат оказался настолько воодушевляющим, что мы поменяли схему эксперимента на «рынок труда». На рынке труда вы платите мне за работу, которую я делаю для вас. Мы разыграли такой сценарий, поместив пищу на подвижный лоток с противовесом, слишком тяжелым, чтобы его могла сдвинуть одна обезьяна. Каждая обезьяна сидела в своей стороне экспериментальной кабинки, готовая потянуть за рычаг, соединенный с лотком. Как животные, действительно способные к сотрудничеству, они идеально координировали действия, чтобы стащить лоток вниз. Хитрость заключалась в том, что мы ставили пищу только перед одной из двух обезьян, таким образом всю выгоду получал этот капуцин-везунчик. Второй работник ему только помогал. Он мог получить что-нибудь единственным способом: если везунчик поделится с ним сквозь сетку.

Везунчики оказывались более щедрыми после совместных действий, чем в том случае, если добывали пищу сами. Они будто понимали, когда помощь им была необходима, и вознаграждали тех, кто ее оказывал.

Что бы мы делали без оплаты труда? То, что этот принцип проявляется уже в лабораторных экспериментах с мартышкообразными обезьянами, может показаться удивительным, но только если не знать, что дикие капуцины охотятся на крупных белок. Поймать такую ловкую добычу, которая достигает примерно четверти веса среднего самца капуцина, в трехмерном пространстве леса – очень трудно: это вполне сравнимо с охотой шимпанзе на мартышек. Охотникам-капуцинам, не способным поймать белку в одиночку, требуется помощь. Наш эксперимент воссоздал ключевой момент такого сотрудничества: ведь оно должно окупаться не только для того, кто ловит добычу, но и для всех участников. Везунчики-ловцы, которые не делятся с другими, не получат помощи в будущем, как мы уже заметили на примере наших обезьян, тянущих за рычаг.