Не время для человечности - читать онлайн книгу. Автор: Павел Бондарь cтр.№ 191

Через какие-то полчаса размышлений с зажмуренными глазами на тему взаимосвязи всего подряд, странных снов, смутно знакомых личностей, которых видишь впервые, связанных случаями общих видений и образов людей и всего прочего подобного, я удобно устроился полулежа на малоприметном ряде деревянных сидений неопознанного госучреждения, закинувшись парой колес снотворного, которое так удачно не выкладывал из поясной сумки уже неделю, в ожидании погружения в сон. Уже почти засыпая, я заметил, что не могу избавиться от виноватого любопытства, свойственного ребенку, случайно попавшему в комнату с Самой Большой Красной Кнопкой, замешанного на каком-то неуловимом остром желании возмездия. Понять, кто или что будет объектом возмездия, я не успел – таблетки схватили меня и со всей дури швырнули о стену фармакогенного наикрепчайшего сна.

В непроглядной темноте глубокой ночи было довольно трудно различить на небе два небольших вытянутых объекта, стремительно приближающихся к поверхности земли. Однако они не были подобны ни метеоритам, ни терпящим крушение летательным аппаратам, ни огромным пикирующим птицам. Было нечто странное в криволинейной траектории их движения, и в том, как нестабильны они бы были для условного наблюдателя-человека: ему бы показалось, что они как бы мерцают, или пропадают на секунду-другую, или части их оказываются на миг в разных местах.

Однако в конце своего пути объекты замедлились и стабилизировались, после чего аккуратно приземлились на вершину небольшого холма, с которого открывался хороший обзор на раскинувшийся в низине город, занятый своим обычным ночным бытом. И когда условный наблюдатель-человек, пыхтя и отдуваясь, подгоняемый собственным условным любопытством, взобрался бы на вершину этого холма, он бы застал там двух сидящих на траве людей, молодых парня и девушку, и никаких неопознанных нестабильных объектов. Эти двое держались за руки и завороженно глядели на городской пейзаж вдалеке, иногда о чем-то переговариваясь так тихо, что будь условный наблюдатель человеком тактичным, он бы ни в коем случае не приблизился к паре и не стал бы подслушивать их разговор, даже находясь в состоянии крайней уверенности в своей способности подкрасться в ночной тишине незаметно к двум парам здоровых ушей. Возможно, для истории было бы куда лучше, будь условный наблюдатель не человеком, а, например, полевой мышкой.

* * *

– Аулмоммнионаимнаолмунаимнлао. (Здесь и далее – грубый перевод с неназванного языка: “Тут подходит более, чем раньше там, но техника связи не имеет места в хранилище, и требуется деталь для обслуживания”)

– Монналиунаоуанамолаил. (“Это не заставляет приложиться спустя некоторые отрезки”)

– Улиманнаоломналоаннлмиоанмионуаломоммоаллономмаин. (“Тогда разница была больше, чем позже, и завихрения стремятся к границе записи, могущество имеет предположение, что эта разница сложилась лоном нашей нужды”)

– Наминлноилауманоммнанилаунаммонла. (“Существует нехватка воспроизводимых образцов иной ассимиляции, раньше не совпадает с наличием в отчужденном хранилище”)

– Анниломануамлунамманиолмунм. (“Образцы предстоят разделенными с общим хранилищем, не имеет повода колебания”)

– Лмуаннамионалунаммомнаоллмиулланамоумманоулмма. (“В подобном повороте происходит перематывание хода и дальнее погружение с взглядом на приближающиеся хранители любви, как предопределено”)

– Умманоулмма. (“Как предопределено”)

* * *

– Эй, Ви, харэ дрыхнуть! Слезай со своего насеста, ворона!

Из глубокой ниши в стене второго этажа здания городской консерватории имени некоего давно почившего классического композитора, собственно имя которого никак бы не мог припомнить только что очнувшийся от легкой дневной дремы владелец руки, на которой находился нижеописанный палец, показался палец, сложенный в жесте, демонстрирующем одновременно неуважение, пренебрежение и непринужденное веселье. Затем показалось угловатое лицо, обрамленное нечесаными вихрами смоляных волос, выражающее более-менее ту же самую гамму эмоций.

– Я не спал, балда. Просто занял в пространстве дидроанское положение, предавался грезам и порой размышлял о достойной жалости личности и незавидной судьбе того недальновидного несчастливца, практически Агасфера, что рано или поздно возопит мое имя на всю Консерву, тем самым обесценивая экранирующие свойства сего крак-де-шевальенского укрытия, раскрошив стены его потаенности.

На него снизу с насмешливым прищуром, едва различимым под козырьком ладони, призванной защитить глаза от солнечного света, пробивающегося над фасадом здания, смотрел круглолицый невысокий индивидуум весьма раздолбайского вида. Он собрался уже было прокричать что-то в ответ, но, оценив трезво количество усилий, которые придется приложить к голосовым связкам, сперва решил сократить расстояние до собеседника, ловко взобрался по рустовке на второй этаж и уселся на перила балкона. Ви уважительно хмыкнул, оценив скорость маневра.

– А мне так кажется, что ты какую-то вафлю тут крошишь. И экранизируешь тот любопытственный факт, что – по словам Марла, конечно, но он редко дает повод усомниться в своих тревожных доносах – что никто иной, как твоя личная персона, сегодня ночью опять ускользнула, прям-совсем будто какая очковая кобра на зов кое-чьей-то волшебной дудочки. А поимей ты нормальное количество здорового ночного сна – не склеил бы веки тут, не заметив, что уже два часа как Среда отчалил полоскать око в крови, слезах и поту тех, кто сегодня опять не сдал.

Ви мысленно грязно выругался, сделав на памяти засечку “в последний раз поговорить с Марлом по-хорошему”.