Она хотела уложить в сундук мешочек с рунами, но Робин остановил ее, предложив:
– Достань одну из них, Мэри. Наугад, одну для нас обоих. Какое будущее они предскажут нам с тобой?
Марианна улыбнулась, вынула из мешка деревянную табличку и посмотрела на нее.
– О! – только и сказала она, когда увидела, что табличка пустая: на ней не было начертано рунического знака.
– Руна Одина! – усмехнулся Робин. – Да еще нам двоим!
– Одно служение, одна судьба, – задумчиво произнесла Марианна и, помедлив, добавила: – одна смерть.
Она посмотрела на Робина вопросительно и тревожно. Он улыбнулся, успокаивая ее, и, обняв, привлек к себе:
– Не о чем тревожиться, милая! Мы оба молоды, и до смерти нам далеко. А служение и судьба у нас давно стали общими, и я не хочу иной судьбы, в которой не было бы тебя!
Убрав руны и закрыв крышку сундука, Марианна обвела погрустневшим взглядом комнату, которая сейчас показалась ей почти нежилой. Впереди спокойная и радостная жизнь, в которой нет места ни потерям, ни опасности, ни бедности. Так почему же ей до боли в сердце грустно думать, что она уже никогда не будет сидеть возле этого камина, в котором больше никто не разведет огонь? И Робин уже не откроет эту дверь – внезапно, потому что его шаги не слышны, не подойдет к ней, обнимая, целуя в макушку и одновременно сбрасывая с плеча ремень колчана. Не повторятся эти минуты его возвращений, когда ее сердце замирало в груди от счастья, едва он появлялся на пороге!
Взгляд Марианны упал на низкую широкую кровать, застланную темным покрывалом. Сколько бессонных ночей она провела на этой постели – счастливых и сладостных в объятиях Робина и тревожных, когда он уезжал в Шервуд, а она терпеливо ждала его!
– Ты помнишь последнюю ночь августа в прошлом году? – тихо спросила Марианна.
– Когда я представил тебя на празднике своей невестой? Конечно, помню, – услышала она за спиной голос Робина и поняла, что он улыбается. – И ночью раньше, когда ты вернулась ко мне. И еще раньше – два года назад, когда я впервые встретил тебя!
Марианна обернулась и встретилась с ним глазами. Он стоял, наблюдая за ней. По его губам пробежала улыбка, и он, не сводя с Марианны потемневших глаз, прошептал так, что по ее телу пробежала волна огня:
– Почему нет, милая?
Она мгновенно оказалась в его объятиях, пылко отвечая на его поцелуи. Их руки сталкивались, пока они помогали друг другу избавиться от одежды.
– Что за робость напала на тебя, моя леди? – шепнул Робин, осыпая поцелуями ее плечи, высвобожденные из-под платья. – Я все ждал, что ты сама позовешь меня!
Он увлек ее на постель, уронил на спину, и они, забыв, что хотели немного поспать перед дорогой, любили друг друга самозабвенно и долго, словно впереди у них были утренние часы для сна – как всегда, когда он возвращался из Шервуда и будил ее на рассвете. Она обнимала его широкие плечи, скользила ладонями по спине, ловила губами кончики его пальцев, шептала его имя, называя его своей жизнью, любовью и светом. А он, не сводя потемневших глаз с ее отрешенного лица, заставлял ее оплетать ногами его стан, приникать к его груди и обессиленно опадать ему на руки, и говорил ей на ухо, как ему хорошо с ней, что никто и никогда не будет ему нужен, кроме нее.
Когда они уже просто лежали рядом друг с другом, в открытое окно влетела теплая волна воздуха. Марианна почувствовала, как невидимая ладонь ветра медленно и едва ощутимо провела вдоль всего ее тела – от кончиков пальцев ног до макушки, а напоследок ветер прикоснулся к ее лбу невесомым поцелуем. Легкая дрожь пробрала Марианну от этих воздушных касаний, и вдруг к ней пришло знание: недавнее слияние не останется бесследным. В эту ночь – последнюю ночь в Шервуде – они зачали ребенка.
Она повернула голову к Робину, раздумывая, сказать ему или подождать, пока ее неведомо откуда пришедшее знание обретет подтверждение, и увидела, что Робин улыбается.
– Благословение Шервуда перед расставанием, – шепнул Робин и посмотрел на Марианну сквозь ресницы. – Ты тоже почувствовала?
Он повернулся на бок и, повторяя недавнее прикосновение ветра, провел ладонью по ее телу, задержав руку на ее животе.
– Понаблюдай за собой, милая, пока я буду в Лондоне. И в письмах подробно пиши мне о своем здоровье и состоянии.
– Ты не возьмешь меня в Лондон? – встревожилась Марианна.
– А тебе очень хочется побывать в нем? – улыбнулся Робин.
Марианна отрицательно покачала головой.
– Нет, дело не в самом Лондоне, – и она крепко сжала его руку, признавшись: – Я не хочу расставаться с тобой!
Робин привлек ее к себе, обнял и поцеловал в висок.
– Придется, милая, потерпи! Я не знаю, с чем столкнусь при дворе короля, и должен быть каждый миг собранным и внимательным. Твое присутствие отвлечет меня, а это опасно. К тому же Лондон не лучшее место для тебя, если окажется, что ты забеременела.
Почувствовав, что Марианну охватила грусть от предстоящей разлуки, он заставил ее посмотреть ему в глаза и нежно поцеловал.
– Не печалься, сердце мое! В Веардруне тебя ждет много дел, и времени скучать не останется. А я постараюсь вернуться так быстро, как только король отпустит меня, и буду часто слать тебе гонца с письмами.
– А как же приказ короля? – с прежней тревогой спросила Марианна. – Ведь он недвусмысленно дал понять, что желает видеть в Лондоне нас обоих!
– А! Приказ, который он счел неожиданным и удачным ходом, предложив мне найти ответный ход! – усмехнулся Робин. – Я бы в любом случае не взял тебя, отговорившись тем, что ты в тягости. Иначе мы с тобой угодили бы в силки Ричарда. Он бы немедленно определил тебя в штат придворных дам королевы-матери и счел, что после этого я уже не смогу покинуть двор, оставив там тебя.
– То есть ты был готов солгать королю? – улыбнулась Марианна, недоверчиво глядя на Робина.
– Прибегнуть к военной хитрости, – поправил ее Робин. – Это и будет моим ответным ходом Ричарду. К тому же мне легче столковаться с ним, если он будет в душе сконфужен тем, что увлек за собой в гущу сражения не просто женщину, но еще и женщину в тягости!
Поймав опасливый взгляд Марианны, Робин от души рассмеялся:
– Милая, ты всерьез считала, что я не заметил тебя, когда ты бок о бок с Ричардом рубилась под сводами ворот Ноттингема?
Марианна прикусила губу, опасаясь, что веселье Робина сменится гневом, на который он имел все основания.
– Я ведь не могла отказать самому королю, когда он позвал меня с собой.
– Вот даже в малости не сомневаюсь, что отказала бы, не раздумывая, если бы его желание не совпало с твоим! – хмыкнул Робин.
Привстав на локте, он заглянул в лицо Марианны. Заметив, что она приготовилась к резкому выговору, Робин ласково усмехнулся и отвел светлую прядь с ее лба: