Трудно быть феей. Адская крёстная - читать онлайн книгу. Автор: Ея Россо cтр.№ 47

* * *

И снился ему богатырь могучий по имени Дон Великий. И жена у его красавица — Ясуня Святогоровна. Долго он её добивался, пришлось битву великую за любушку отстоять. Чуть не погиб в бою ратном, да водица живая и мертвая помогла: соратников оживила.

Как кончились все недоразумения между Доном и родителями Ясуни, так и зажили они душа в душу, в любви и согласии. Только богатырю дома не сидится, все на подвиги тянет. Отправился богатырь по городам и весям себя показать, людей повидать. Долг ли коротко ходил-бродил, но вскоре слава о нем покатилась по землям, приход богатыря опережая.

Стал Дон великим поединщиком, никто его одолеть не мог. Вместе с силушкой богатырской росла гордость и слава у Донушки. Уже и похваляться стал вслух, что в честном бою кого хошь одолеет, пусть даже и бога подземного, и Рода великого. Возгордился так, что люду доброму кланяться перестал, здороваться.

Домой вернулся и жена не той кажется: и не так умна, как он, не так красива. Печаль поселилась доме Дона и Ясуни. Жена все глаза выплакала, мужа ожидаючи. А как вернулся, плакать еще больше стала. Не приголубит, слова доброго не скажет, все коня богатырского холит да лелеет, сбрую начищает, меч натирает. А потом и вовсе на других заглядываться стал, подостойней пару себя выискивая.

Замкнулась, закрылась в себе Ясуня, сердце на замок заперла. Уйти думала, да сумела: душа прикипела к любимому, по живому рвать — с мясом-кровью выдирать. Да и сны снились странные, будто связаны они с Доном силой нерушимою. По утру снова плакала, за глупость себя ругая.

Сила Дона росла, память в нем пробуждалась. И настал день когда осознал он сея полубогом — сыном Рода в очередном воплощение. Уж и человеки славить его стали, подношения нести. Горделивый Дон просьбы не слушал, но покровительство оказывал.

Спускался к нему Семаргал ни раз и не два, увещевал, Слов Рода мудрое передавал: не в ту степь свернул ты, Донушка, вернись в себя, оглянись, с души и помыслов труху скинь. Не услышал Дон. Явья жизнь, похвалы и лесть воском уши богатырю залепили. Возгордился он пуще прежнего, похваляясь силою своей. Мол, настолько могуч я, что нет мне равных ни на землею ни на небесах. От того Род боится, что супротив него пойду да самым главным в Прави стану. И жену, ни друзей, ни волков небесных — посланников — никого не слышал Дон. Вызвал Рода-отца на поединок.

Вместо Рода явился на бой Денница в облике вепря дикого огромного. Сошлись богатыри в схватке жестокой. Ударил кабан небесный Дона в бок и хлынула кровь из него струей мощной. Кинулась к мужу Ясуня, рану ладошками зажимая, пощадить любимого землю-матушку умоляя. Услышала ее земля, приняла в себя кровь богатырскую и потекла по лугам и степям река полноводная, Доном Великим людьми её опосля прозвали.

Стоя на пороге смерти уразумел Дон то, что поведать ему пытались и о чем сердце шептало ночами темными во снах глубоких. Признал он в Ясуне жену свою любимую, Азовушку. Да только поздно. Путь его в Яви окончен был.

От горя Ясуня Святогоровна сердце из груди свое вырвала, в сундук заперла в речных водах утопила. И ушла за Край вслед за любимым. Так и ходит отныне и до века между мирами, сердце свое отыскать пытается. Кому поможет, кого накажет по справедливости.

Очнулся волк от боли в боку. Рукой тронул и поморщился. Кое-как со скамьи поднялся, свечу зажег и остолбенел: рубаха на боку намокла, рука кровью выпачкана оказалась. Ругнувшись вполголоса, рану зажав, Сириус полез был в мешок походный. Но пока одной рукой склянки лечебные доставал да разворачивал, из кожаной сумки, под ладонью хлюпать перестало и боль ушла. Удивленный волк рубаху задрал, рану оглядел и ничего кроме подтеков на теле не обнаружил.

Отерев место странного ранения, Сириус на скамью присел, воды холодной из самовара в чашку плеснул и задумался, грудь потирая. Отчего в тот раз, когда здесь со Жданом ночевали, снов никаких не видели? По утру целые и здоровые просыпались? Вторую ночь спросонья грудь болит, будто топтался по ней кто, чудеса неприятные происходят. А сны до того реальные, будто он сам все пережил, а не за чужой жизнью подглядывал.

Волк снова воды в кружку плеснул и ругнулся: только что холодный, самовар вдруг жаром пыхнул. «Видать, вещи магические связку терять с хозяйкой начали, раз через раз действуют. Надо ускориться, как бы страшного не произошло!»

С этими мыслями Сируис метнулся к уголок умывальный, привел себя в порядок, на ходу проглотил пару сушек, в два глотка выпил чай, волком обернулся и выскочил из избы. На улице белый день солнышком сверкал. Неприятно удивился Серый такому долгому сну. «Не к добру ох, не к добру!» — вновь пронеслась мыслишка в голове, и волк скользнул за ворота.

И опять, как сутки назад, с малого круга поиски начал. Носом землю рыл, в каждую щелку заглядывал. Не пахло водой, ручей не звенел поблизости, даже родник на глаза не попался, то ли нет рядом с избой, то ли место зачарованное чужой магией, то ли глаза кто-то отводит. От мысли такой Сириус аж на лапы задние присел, резко остановившись. Кому, как не домовому, хозяйку изо всех сил оберегать? Колдовство-колдовством, а хозяин существо чужое на порог, может, и пустит, купившись на маску обманную и помыслы чистые. То, что магия на воротах все еще действует, и личину на любого накладывает, это волк на себе испытал.

Вопрос в другом: что если домовой волшбу эту треклятую на всяком госте видит, а поделать ничего не может? Потому сам ото всех хоронится, разглядеть себя не дает, сторожится лишний раз, потому что увидеть скрытого под личиной не может? Тогда понятно, что дедушка от того места, где Ягиню держат, чужаков стороной отводит, приблизиться не даёт. На всякий случай. Раз обжёгшись на молоке, видать, теперь и на воду дует.

Только подумал так, как грудь заныла болезненно. «Ну, глупень, как есть глупень! — поднимаясь на лапы, фыркал на себя волк, к избе возвращаясь. — Кто в избе любой, кроме хозяина, по человеку топтаться будет? На груди сидеть? Страхи нагонять? Только он, родимый. Не он ли сны на меня наводил? Что показать-то хотел?» — размышлял волк, к ягининой усадьбе летя.

Возле ворот волк остановился, дух перевел, хотел было в человека перекинуться да передумал. «А если я зверем зайду, сработает паутина или нет?» — мелькнула мысль, и зверь осторожно скользнул к забору. Подумал немного, в сторону отбежал, перемахнул через частокол и едва под копыта коня не попал. Белый всадник домой возвращался, день к закату клонился.

«И как проверить — я это или не я? — обнюхивая себя со всех сторон, носом по ветру водя, размышлял Сириус. — Ладно, разберемся по ходу сказки», — решил и нырнул в избу. В доме ниче не изменилось. Самовар на столе, баранки салфеточкой накрыты, тишина нечеловеческая: половица не скрипнет, мышь не проскочит, сверчок не пискнет. Словно без хозяйки хоромы бездушными стали, живут себе и живут, а жизни не ощущают, радости нет.

Сунулся Сириус по углам, пытаясь домового отыскать в волчьей шкуре, да не тут-то было. Кроме своих никаких ароматов не учуял. Зато возле печки кто-то ему по затылку будто черенком от метлы по затылку тюкнул. Моргнул волк и оказался в другой стороне от кладки побеленой. Смекнув, что к чему, Сириус позвал мысленно позвал домового, представился, бсказал, кто он и зачем пришел. Моргнул и в другом углу в себя пришел.