Королевское чудовище - читать онлайн книгу. Автор: Кристина Кашор cтр.№ 80

Уже не напевая, целительница спросила, правда ли, что она слышала, будто Файер была отличной скрипачкой.

— Ну, — сказала женщина, — все, что мы сейчас можем сделать, это смотреть и ждать.

Она дала Файер таблетку и микстуру, нанесла мазь и забинтовала руку.

— Сидите здесь, — сказала она и выскочила из маленькой темной комнаты, где в очаге горел дымный огонь, а окна были закрыты ставнями, чтобы сохранять тепло.

Файер смутно припомнила, что было время, когда ей лучше удавалось игнорировать вещи, на которые бесполезно было тратить нервы. Когда-то она была хозяйкой положения, а не сидела, унылая и несчастная, на диагностических столах, пока ее стражники в полном составе стояли вокруг, глядя на нее с сочувственной тоской.

И тут она почувствовала приближение Бригана, огромную движущуюся волну эмоций: озабоченность, облегчение, уверенность — все слишком сильное, Файер не могла вынести такой напор. Она начала задыхаться, тонуть. Когда он вошел в комнату, она соскользнула со стола и убежала в угол.

«Нет, — послала она ему мысль. — Я не хочу, чтобы ты был здесь. Нет».

— Файер, — сказал он. — Что случилось? Пожалуйста, скажи.

«Пожалуйста, уйди. Пожалуйста, Бриган, я тебя умоляю».

— Оставьте нас, — тихо сказал Бриган страже.

«Нет! Они мне нужны!»

— Останьтесь, — сказал Бриган тем же тоном, и стража, к этому моменту уже выработавшая устойчивость к удивлению, развернувшись, втянулась обратно в комнату.

«Файер, — подумал Бриган. — Я сделал что-то, что прогневило тебя?»

«Нет. Да, да, сделал, — подумала она в метаниях. — Тебе никогда не нравился Арчер. Тебе наплевать, что он погиб».

«Это неправда, — подумал он с твердой убежденностью. — Я по-своему уважал Арчера, и, кроме того, это неважно, потому что ты его любишь, а я люблю тебя, и твоя скорбь приносит скорбь мне. В смерти Арчера нет ничего, кроме печали».

«Вот поэтому ты и должен уйти, — подумала она. — Во всем этом нет ничего, кроме печали».

У двери послышался шум и грубый голос:

— Командующий, мы готовы.

— Иду, — бросил Бриган через плечо. — Ждите меня снаружи.

Человек ушел.

«Уходи, — подумала Файер. — Не заставляй их ждать».

«Я не оставлю тебя вот так», — подумал он.

«Я не буду на тебя смотреть, — подумала она, неуклюже прижимая к стене свои забинтованные ладони. — Я не хочу видеть твои новые боевые шрамы».

Он подошел к ней в угол все с тем же упрямым и спокойным ощущением. Прикоснулся рукой к ее правому плечу и склонил лицо к ее левому уху. Щетина у него была жесткой, а лицо холодным, и все ощущение от него было таким болезненно знакомым, и внезапно она приникла к нему, неуклюже обхватив его левую руку, скованную доспехами и кожей, и обернув ее вокруг себя.

— Это у тебя новые шрамы, — сказал он очень тихо, чтобы только она могла слышать.

— Не уходи, — сказала она. — Пожалуйста, не уходи.

— Я отчаянно хочу остаться. Но ты знаешь, что я должен.

— Я не хочу тебя любить, если ты умрешь, — заплакала она, зарываясь лицом в его руку. — Я не люблю тебя.

— Файер, — сказал он. — Сделай кое-что для меня. Пошли мне весточку на северный фронт, чтобы я знал, как ты тут.

— Я не люблю тебя.

— Значит, не пошлешь?

— Нет, — сказала она растерянно. — Да. Пошлю. Но…

— Файер, — перебил он мягко, начиная выпутываться из ее объятий. — Чувствуй, что чувствуешь. Я…

Еще один голос, резкий от нетерпения, перебил от двери:

— Командир! Лошади запряжены.

Бриган обернулся к человеку и выругался с таким ожесточением, какого Файер никогда раньше не слышала. Человек в смятении удрал.

— Я люблю тебя, — очень спокойно сказал Бриган ей в спину. — Надеюсь, в грядущие дни для тебя будет утешением знать это. Все, о чем я прошу тебя, — постарайся есть, Файер, и спать, как бы ты себя ни чувствовала. Ешь и спи. И пришли мне весточку, чтобы я знал, как ты. Скажи мне, если нужно прислать тебе что-нибудь или кого-нибудь.

«Береги себя. Береги себя», — послала она ему мысль, когда он вышел из здания и вместе со своими воинами с грохотом проскакал в ворота.

Какое глупое и пустое напутствие для кого угодно и где угодно.

Файер решила, что человеку без рук в Половодном форте делать нечего. Клара была занята военачальниками Бригана и непрерывным потоком гонцов, Гаран же вообще редко показывался, а когда появлялся, то хмурился в своей обычной манере. Файер избегала их так же, как избегала лазарета, где бесконечными рядами лежали и мучились раненые воины.

Ей было запрещено выходить за пределы укрепления, и она проводила время в двух местах: в спальне, где с ней жили Клара, Муза и Марго, — там она притворялась спящей каждый раз, стоило Кларе войти, потому что та задавала слишком много вопросов об Арчере, — и на тщательно охраняемой крыше форта, где она стояла в теплом плаще с капюшоном, хорошенько спрятав руки под мышками, и общалась с серой пятнистой лошадью.

Кобыла — а Файер теперь достаточно оправилась, чтобы понимать, что это кобыла, — жила на скалах к северу. Она отбилась от отряда Файер, когда он подходил к форту, и, несмотря на увещевания конюха, не соглашалась пойти на конюшни с другими лошадьми. Файер не позволила усмирять кобылу снадобьями и сама отказалась заманивать ее в заточение. Конюх воздевал руки к небу от досады. Кобыла, очевидно, оказалась очень ценной, но он был по уши в заботах о раненых лошадях, слетевших подковах и порванной боевой упряжи, и у него не было времени на строптивицу.

Так что она жила на свободе в скалах, ела то, что ей оставляли или, если не оставляли, находила сама, и приходила повидать Файер каждый раз, когда та звала ее. Ее чувства были странными и дикими, а сознание потрясало своей цельностью; Файер могла коснуться его и повлиять на него, но так и не могла до конца его понять. Место этой лошади было в скалах, в одиночестве, на свободе, и она могла при необходимости проявить норов.

И все же от нее исходила и любовь, странным образом привязывающая. Лошадь совершенно не собиралась оставлять Файер.

Они проводили время на виду друг у друга, их чувства соприкасались с помощью силы Файер. Лошадь была прекрасна — мягкие серые пятнышки и круги на шкуре, грива и хвост — длинные и густые, спутанные, темно-серые, как сланец. Глаза у нее были голубые.

Файер хотелось бы, чтобы ей разрешили выйти из форта. Она хотела бы уйти к лошади, на скалы, залезть ей на спину и унестись туда, куда лошадь сама пожелает скакать.

Однажды утром, когда она лежала, свернувшись калачиком, под одеялами, заставляя себя игнорировать жжение в руках и притворяясь спящей, в спальню промаршировал Гаран. Он встал над ней и сообщил без предисловий: