Фабрика ужаса. Страшные рассказы - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Шестков cтр.№ 72

Долго спать мне не дали.

— Господин Сомна! Господин Антон Сомна, я знаю, что вы тут, откройте!

— Входите, не заперто.

Ко мне ввалился человек-жук, старший полицаймайстер Мюллер… в новеньком зеленовато-бежевом мундире. Господин Мюллер извинился за то, что меня потревожил, а потом заявил мне, что кровать, на которой я спал, принадлежит ему. Он якобы получил ее в наследство от отца. У него сохранилась квитанция, доказывающая, что кровать эта, кстати, вовсе не палисандровая, а изготовленная из американского тополя, была куплена его отцом в 1933 году в Дрездене. К вящему своему неудовольствию, он обнаружил в мусорном баке матрас с его кровати в разрезанном виде. В связи с этим он подаст жалобу в местное Управление внутренних дел на незаконное использование мусорного контейнера и на частичное уничтожение его собственности.

Я попытался было оправдаться, сослался на маклера, но господин Мюллер был непреклонен. Тогда я предложил Мюллеру сейчас же забрать его собственность вместе с новым матрасом из моей студии. Это решение не понравилось господину старшему полицмейстеру, он побагровел и заявил, что готов продать мне кровать за три сотни марок и отозвать жалобу. Глядя в его мигающие белесые глаза, я вдруг понял, что эта кровать никогда не принадлежала ни ему, ни его отцу.

Предложил ему семьдесят пять. Больше у меня не было. Мюллер взял деньги и удалился, тяжело вздымая и опуская длинные конечности и яростно сжимая и разжимая мандибулы.

На дворе все еще не рассвело. Я закрыл глаза. Во сне меня посетила фрау Хэнне, жительница четвертого этажа. Она заявилась ко мне обнаженной. Фрау Хэнне томно посмотрела на меня и, ни слова не говоря, легла на мою постель и развела свои полные бедра, на внутренней стороне которых темнели многочисленные синяки. Несколько небольших синяков я заметил и на ее большой отвислой груди. Ее нагое тело напоминало мне вареную курицу. Фрау Хэнне произнесла нерешительно: «Не подумайте чего такого, господин Сомна, это все причуды треклятого Мюллера».

И крепко сжала меня ляжками.

После ее ухода, я запер дверь в прихожую на замок.

…

Проснулся я оттого, что кто-то положил мне руку на лицо и прекратил доступ воздуха в нос и рот. Я дернулся, судорожно вздохнул.

— Тихо, тихо, мой мальчик, куколка моя, все хорошо.

Говорила стоящая рядом со мной женщина. Худая как смерть и длиннорукая. Ее лицо напоминало тот синий череп на улице. Темное узкое платье без бретелек едва закрывало ее плоскую грудь. Длинный сосок ее правой груди торчал как мизинчик.

— Кто вы? Как вы вошли сюда?

— Меня зовут Инес Зибель. Я не вошла… я была тут всегда. Ты можешь звать меня просто Инес. Инес. Инес…

Ее голос действовал на меня гипнотически.

Меня больше не интересовало, как она зашла в закрытую на ключ комнату. Ни ее внешний вид, ни ее присутствие в моем жилище не волновали меня. И этот мрачный дом и безумные его обитатели, и эта полумертвая улица, и сам тяжелый промышленный город К., как будто висящий у меня на шее с тех самых пор, как я вышел на перрон его вытянутого как гроб вокзала — все это вдруг перестало меня давить и мучить.

Я услышал, как шелестит лунный песок, гонимый космическим ветром, я почувствовал, как Инес положила одну свою холодную, костлявую руку на мое лицо, а другую — на сердце, и даже не вздрогнул, когда больше не смог вздохнуть.

Квартплаты в престижных районах Берлина выросли за последние десять лет на половину. Дорогие, роскошные квартиры подорожали процентов на тридцать, куда же дороже? А дешевые, одно- и двухкомнатные, — в два-три раза!

Несмотря на это подорожание — на каждый показ новой квартиры в Берлине приходят от двадцати до пятидесяти конкурирующих между собой претендентов. Такая неприглядная картинка.

Когда я — в начале нового века — переезжал из Саксонии в Берлин, картинка была другая, мирная, патриархальная…

Я искал себе тогда дешевую двухкомнатную квартиру, по возможности в западной части Берлина, в центре. После почти тринадцати лет жизни на территории бывшей ГДР, хотел стать западноберлинцем и восточную часть города посещать исключительно как турист. Денежный мой лимит был — 310 евро в месяц. Сейчас на эти деньги и комнату в коммуналке не снимешь в центре. А тогда… этого было достаточно для аренды небольшой холостяцкой конуры. Сотни тысяч людей с деньгами со всей Германии и Европы еще не приехали жить и веселиться в город на Шпрее. Западный Берлин еще не был до конца ассимилирован восточным. Но блеск и лоск шестидесятых уже потерял…

…

Искал квартиру я около месяца, листал газеты, просматривал соответствующие страницы мировой паутины, ездил на встречи с маклерами… и в конце концов нашел прекрасную двухкомнатную квартиру в Вестфальском квартале, недалеко от снесенной в пятидесятые годы синагоги, с лоджией, в хорошем состоянии, с встроенной кухней… За 300 евро в месяц. Въехал в нее и жил в ней около года, написал там свои первые рассказы, вошедшие позже в книжечку «Меланхолия застоя».

Целыми днями гулял по западному Берлину, заходил в художественные галереи и музеи, фотографировал… пил кофе на Курфюрстердаме…

Знакомств к сожалению не приобрел… они с неба не падают… А делать тут то, что я тринадцать лет делал в Саксонии, то есть углубляться в берлинскую культурную жизнь, сверлить и бурить, постоянно предлагать себя, критиковать, провоцировать и лезть во все художественные драки, с единственной целью обратить на себя внимание, мне не хотелось. Сил на всю эту суету уже не было. Да и желания тоже.

…

Квартира моя была не без недостатков.

Моя соседка — а мою гостиную от ее отделяла только одна, не несущая стена — безработная беженка из Чечни, каждый день часов по двенадцать смотрела телевизор… и громкость устанавливала такую, чтобы слышать чертов ящик в любом углу своей квартиры, которую она постоянно пылесосила, чистила и блистила…

Ночью она спала.

Но по ночам — на обитаемой крыше соседнего дома темпераментные студенты из Латинской Америки устраивали нелегальные танцы… обычно до восхода Солнца. Музыка играла очень громко, спать было невозможно…

Я чувствовал себя так, как будто я нахожусь в фокусе гигантской акустической линзы. Потихоньку сходил с ума и бесился.

Хладнокровно вызывал полицию… лукавые латиносы однако быстро нашли противоядие. Один из них всегда стоял на стрёме — и как только замечал подъезжающую полицейскую машину, звонил по мобильному телефону своим друзьям, которые тут же выключали свои мощные динамики… и прятались, как мыши от змеи. В нашем огромном дворе воцарялась блаженная тишина.

Длилась она обычно около пяти минут. Когда полиция уезжала, динамики включали еще громче, чем до ее появления… видимо молодежь желала отомстить жалобщикам, показать им, кто настоящий хозяин нового мира… ночи и тишины…