Время обнимать - читать онлайн книгу. Автор: Елена Минкина-Тайчер cтр.№ 45

Как одиноко стало в доме без Наташи. Как ужасно одиноко.

Дождь начинался и стихал, не сильный, но очень тоскливый. Огромная круглая луна светила прямо в окно. Конечно, при полной луне тяжело и страшно на душе, лучше не смотреть! Наташа приехала усталая, сбросила выходные туфли, забралась в кресло, подтянув под себя промокшие ноги. Какая чудесная привлекательная девочка выросла! Все больше становится похожа на отца. И такая умница, никто не верил в ее затею с хором, глупая мать ворчала без конца, а получился прекрасный коллектив, недавно записывали для телевизионной программы. Главное, ей прилично платят, недавно вместе ходили выбирать чудесный норковый палантин. Муся всю обратную дорогу налюбоваться не могла на свою красавицу! Не сравнить, между прочим, с грубоватой толстой Гулей. Ничего, Тёма подрастет, перебесится, Виктор опять станет приезжать, пить чай с шарлоткой по маминому рецепту. Опять станем обсуждать политику, Тёмины выпускные экзамены, Наташины успехи. И вернется тихая хорошая жизнь.

Наташа позвонила через неделю, в самое неожиданное время, Муся прекрасно помнила, что с десяти до двух у нее репетиции.

– У отца тяжелый сердечный приступ с отеком легких. Госпитализировали в кардиологию, ждут завотделением. Елена Сергеевна и Гуля уже там, я поеду через полчаса, буду держать тебя в курсе. Да, попробуй все-таки уговорить Артема!

Муся сидела у окна, смотрела на полную луну. Она ничего, совершенно ничего не могла сделать! Ни приехать в больницу, где ждали Елена Сергеевна и Гуля, ни позвонить хотя бы на мгновение. Ни обнять, ни защитить, ни спасти.

Приглашение поступить в аспирантуру сразу после окончания университета мама и Муся приняли с большим восторгом. Цветы запоздалые, как сказал бы Сашка Цейтлин. Несомненно, маме виделась для единственного сына карьера ученого, профессора математики или физики (она не очень различала), лекции в переполненной студентами аудитории (обязательно – амфитеатром!), уютная квартира в старинном доме с роялем и огромной во всю стену библиотекой. А еще лучше загородная усадьба, этакое Шахматово, флоксы и хризантемы, чай на террасе, теплый свет лампы, интересные содержательные разговоры с гостями, тоже профессорами или, по крайней мере, музыкантами. Многие годы мама страстно и, как ей казалось, в глубокой тайне мечтала, что у них с Тёмой сложатся такие же отношения, как у Сашеньки Бекетовой с Блоком. Все совпадало – ранний неудачный брак, воспитание мальчика в семье дедушки профессора, непостижимая внутренняя связь между матерью и гениальным сыном. Наверняка во времена юного студента Шнайдера путь в науку являлся достойным и уважаемым. И наверняка подкреплялся достойной зарплатой.

Ровно за год до окончания Тёмой университета, в июле 1992 года объявили свободный курс рубля, и цена доллара с официальных шестидесяти копеек подскочила до 125 рублей. А сегодня, в девяносто третьем, доллар стоил уже 1300 рублей, и знающие люди ожидали дальнейшее стремительное обесценивание – в два, а то и в три раза. Мусины накопления в размере пяти тысяч рублей, которыми она страшно гордилась и завещала Тёме на покупку квартиры, в одну минуту превратились в пыль, еле успели потратить на стиральную машину. Стипендия аспиранта, повышенная в 1993 году специальным указом президента, предоставляла шанс не умереть с голоду. Доценты и даже профессора оценивались не выше служащего на автозаправке. И в то же время сосед по дому, туповатый парень, с девятого класса бросивший школу, открыл вдвоем с напарником частный ремонт автомобилей и купил квартиру в престижном, обратно переименованном в Графский переулке, который, кстати, раньше назывался Пролетарским.

То есть новая жизнь требовала нового подхода к трудоустройству, и путь в науку, как мечтали мама с Мусей, явно сюда не вписывался.

Кстати, мамин хор, к ее великой радости и гордости, стал одним из самых востребованных детских коллективов! Началось с того, что пожилой концертмейстер перенес инфаркт и ушел на пенсию, и мама со своим консерваторским образованием решила развивать сразу два направления – программу а капелла, то есть только пение текстов без аккомпанимента, и инструментальную программу, но в голосовом исполнении. Оба направления были не новы, но тексты на немецком и итальянском в исполнении совсем маленьких детей звучали по-настоящему божественно, а когда звонкие детские голоса в полном соответствии с гармонией сплетались в струнные квартеты и трио и потом переходили к «Болеро» Равеля, весь зал вставал. Детям особенно нравились почему-то трехголосные инвенции Баха, они с упоением вели свои партии так тонко и чисто, что у зачарованных слушателей перехватывало дыхание и даже Тёма однажды чуть не прослезился. Желающих записаться в хор с каждым днем становилось все больше, и мама решилась наконец поднять плату, что никого не удивило.

Петр Афанасьевич тоже успешно трудился в школе, которую недавно переименовали в лицей, и хотя его зарплата далеко не достигала маминой, они жили вполне сносно и даже съездили в отпуск в Венгрию. Но, к сожалению, продолжали жить в съемной квартире, накопить на собственную при растущей дороговизне не было никаких шансов. Чердак на Лахтинской к ужасу Муси давно требовал ремонта, ступени на лестнице стерлись, штукатурка отваливалась кусками размером с тарелку, и Артема не покидало чувство вины, когда его беспокойная бабушка, останавливаясь после каждого пролета, тащила наверх авоську с продуктами. К тому же жить с ней в одной квартире становилось все труднее, приходилось отчитываться за каждый шаг, а позднее возвращение Артема домой превращалось в психическую атаку со слезами и валокордином.

Отдельная проблема, впрямую связанная с местом жительства, состояла в том, что у Тёмы не складывались отношения с женщинами. В школе ему сначала нравилось быть младшим, девчонки относились с подчеркнутой заботой, обнимали и угощали пирожками, будто он моложе не на год, а на все десять. Но со временем такие шуточки стали здорово раздражать, особенно когда Саша Цейтлин застенчиво признался, что у него с Катей Зайцевой было уже два раза и что это полный кайф! Конечно, Саша жил с родителями, которые с утра уходили на работу, а по выходным любили уезжать к родственникам на дачу. Это вам не бдительная Муся с горячим обедом в любой час дня и ночи.

С поступлением в университет ситуация практически не изменилась. Не считая навсегда запомнившейся поездки с Сашей «на практику» в Белоруссию, Артем уезжал только один раз – в 92-м году к Дине и тете Асе в Израиль. Можно не говорить, что Ася оказалась достойна своей старшей сестры и ни разу никуда не отпустила Артема без сопровождения – будь то экскурсия или просто прогулка по набережной в Тель-Авиве. Двоюродный брат Ленька из бледного питерского мальчика превратился в бравого загорелого и абсолютно самостоятельного парня в тельняшке и кроссовках на босу ногу, на полголовы выше самого Тёмы. Леня учился в Акко в морской школе и ночевать приезжал только два раза в неделю, но они успели подружиться и почувствовать трудно объяснимое кровное родство. Они даже внешне походили друг на друга, в первую очередь голубыми глазами и шнайдеровским выдающимся носом, но в Лёне сразу чувствовалась другая степень свободы, на которую не посягали ни мать, ни бабушка. Тем более Дина, к изумлению питерской родни, за прошедшие четыре года успела родить аж двух сабр, как их называли родители, хорошеньких кудрявых хулиганок Майю и Мири. Оказалось, сабра – красивое местное дерево с жесткими цветами-колючками, и рожденный в Израиле ребенок считается на него похожим – такой же колючий, независимый и прекрасный.