На что способна умница - читать онлайн книгу. Автор: Салли Николс cтр.№ 50

Нелл опять перепала работа на день — посидеть с детьми соседки, пока сама она навещала раненого мужа в лондонском госпитале. Телеграмму принесли в отсутствие Нелл, и, едва войдя в дом, она догадалась, что сказано в этом послании.

Отец. Ее любимый папа погиб.

Но оказалось, что нет, не папа. А Билл.

Билл. Несовершеннолетний Билл, которому вообще не полагалось быть в армии. Во Францию он так и не попал — погиб в результате несчастного случая на учениях. Нельзя было даже сказать, что он умер за отечество, хоть, по мнению Нелл, строго говоря, именно так и обстояло дело. Билл. Билл, который так стремился быть мужчиной и ушел в армию только потому, что она наговорила ему обидных слов.

И теперь его больше нет.

Нелл словно закаменела. Мать плакала, Берни и Джонни — тоже. Мертвенно-бледная Дот стояла у стола, теребя пальцами юбку.

Нелл никак не могла осознать, что случилось, ей казалось, что все это происходит не по-настоящему. В голову лезли почему-то мысли о предстоящих делах: кому-то придется сообщить отцу (мать едва умела писать, царапала, как курица лапой, поэтому обычно диктовала письма Берни или Нелл). Кому-то надо готовить ужин. Теперь им не будут присылать денежное довольствие Билла, значит, кому-то придется восполнять эту потерю.

Билл мертв.

Это ее вина.

— Мама… — начала она, помолчала и решила: — Поставлю чайник, — потому что не придумала, что еще сказать.

Заговорил Берни:

— Мама, вот я вырасту, стану солдатом, как Билл, и они у меня поплатятся за то, что с ним сделали!

Мать вскинулась:

— Еще чего! Черта с два!

Берни заспорил, а Нелл, к ее ужасу, вдруг охватило нестерпимое желание рассмеяться, потому что, даже если бы ей понадобилось сесть и представить себе сцену «семья получила трагическое известие о гибели сына», ничего подобного ей бы и в голову не пришло. Но тут мать снова разрыдалась, и пошла, и пошла проклинать — и кайзера, и правительство, и немцев, и самого Билла, и слезы лились ручьем, Нелл не на шутку перепугалась.

Теперь Нелл стала в семье за старшую. Как кормилица.

Потому что Билл умер.

— Мама, прошу тебя! — взмолилась она и обратилась к Дот: — Сбегай скорее к дяде Джеку за бренди, хорошо? У мамы шок.

Совсем как кролик, которого Нелл однажды вспугнула на поле в Кенте, Дот юркнула за дверь и сбежала вниз по лестнице.

А потом собрались и дядя Джек, и миссис О’Фаррелл, и две старших дочери миссис О’Фаррелл, и Джинни, живущая дальше по той же улице, и тетя Моди — она заваривала чай, Джинни резала хлеб и мазала его маслом к ужину, кто-то подавал маме сигарету, и Нелл снова стала ребенком.

Но ничего не забыла.

«Это моя вина, — думала она, глядя, как целая толпа толчется в тесной комнатушке. — И я должна ее загладить».

Но как это сделать, она не представляла.

Позднее Нелл тихонько ушла из дома и направилась к Мэй, чтобы рассказать ей про Билла. Она почти не сомневалась, что услышит в ответ что-нибудь обидное. Не умышленно обидное, просто то, что Нелл мысленно называла «ударом прямо в кирпичную стену». На языке Нелл это означало: Мэй из тех людей, которые способны пробить брешь в чьей-нибудь чужой кирпичной стене, как будто так и надо, и даже не извиниться, если хозяин стены попробует помешать, да еще и попытаться убедить его в своей правоте.

Именно так поступали и суфражистки, и некоторые в буквальном смысле пробивали дыры в стенах.

Но, когда так же действовала ее девушка, это вызывало у Нелл чувство опустошенности. Как должно было вызвать и теперь, когда ее брат умер.

Нелл почти не сомневалась, что Мэй скажет: поделом Биллу, не надо было записываться в армию. Или примется рассуждать: мол, вот оно — доказательство, что эта война ужасна (как будто никто, кроме нее, раньше не замечал, что в войнах гибнут люди). Но ничего подобного Мэй не сделала. Она выказала и шок, и сочувствие, и внимание, написала матери Нелл письмо с соболезнованиями, чего Нелл совсем не ожидала, рассказала о случившемся миссис Барбер (ее мать задержалась на заседании какого-то комитета), и миссис Барбер ахнула, посочувствовала матери Нелл и дала самой Нелл яблок в тесте, чтобы та отнесла их домой детям.

Нелл следовало бы вздохнуть с облегчением, а ее не покидало чувство острой неловкости. Ей хотелось разозлиться на Мэй, но вместо этого пришлось быть благодарной ей.

А она терпеть не могла быть благодарной, особенно когда речь шла о Мэй, которая с легкостью отдавала гораздо больше, чем могла когда-либо вернуть ей Нелл.

Трудными выдались и осень, и зима.

Все лето в газете Jus Suffragii публиковали статьи об успехе, который имел мирный конгресс, а Мэй почему-то испытывала гнетущее чувство. Может, миссис Барбер и девчонки в школе правы. И если людям в самом деле хочется стрелять друг в друга, может, суфражистки и впрямь спятили, считая, что им под силу остановить этих людей?

Участницы недавно учрежденного Международного женского комитета в поддержку прочного мира («Ох и мастерицы вы придумывать названия!» — высказалась миссис Барбер) были полны оптимизма. Они единодушно согласились, что следующим делом надо убедить лидеров стран, соблюдающих нейтралитет, таких как Америка, организовать мирные переговоры между воюющими странами. Представительницы, побывавшие на конференции, поставили перед собой задачу встретиться с как можно большим количеством правительственных чиновников. Даже наблюдать за происходящим издалека было увлекательно. Миссис Торнтон знала нескольких женщин, участвующих в этих встречах, и часто прибегала к Мэй и торжествующе объявляла: «Хорошие вести, дорогая! Вудро Вильсон ^[19] согласился встретиться с нами!» Мэй часто гадала, что сказали бы девочки из ее школы, узнав, как усердно пацифисты колесят по всей Европе ради встреч с госсекретарями, премьер-министрами и даже с самим президентом Соединенных Штатов. Миссис Торнтон тоже чрезвычайно высоко оценивала их шансы на успех: кажется, в Швеции пообещали заняться организацией мирной конференции, если суфражистки сумеют доказать готовность воюющих стран к мирным переговорам. И, поскольку все воюющие страны якобы проявили такую готовность, это был обнадеживающий признак.

— Только представь! — говорила мать. — А вдруг такие женщины, как мы, и впрямь положат конец войне!

— Тогда нам наверняка разрешат голосовать, — откликалась Мэй.

Но ей становилось все труднее изыскивать в себе оптимизм по отношению к Международному женскому комитету в поддержку прочного мира и предстоящим переговорам. Откуда на пустом месте вдруг возьмется хоть что-нибудь?