438 дней в море. Удивительная история о победе человека над стихией - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Франклин cтр.№ 32

На второй день после смерти Кордобы его тело стало лиловым. Разговоры прекратились. На третий день его кожа стала высыхать на солнце и трескаться. Как на сухой выделанной коже, на ней стала появляться хрустящая корочка. «Я потрогал его, и он казался твердым, — рассказывает Альваренга. — Запаха не было вообще. Он просто высох на солнце. Я не испытывал отвращения. Все выглядело совершенно нормальным. Я обнял его».

На четвертый день тело Кордобы стало почти черного цвета, и Альваренга полностью включил труп в свои дневные ритуалы. «Доброе утро, добрый день и добрый вечер», — говорил он ему. Затем сальвадорец начал петь гимны усопшему товарищу. Альваренга был уверен, что Кордоба слушает его, и приглядывался, не двигается ли он.

Сальвадорец проводил многие часы, беседуя со своим мертвым другом. Он выдумывал невообразимые истории их спасения.

— Ну и как там, на том свете? — спрашивал он. — Я хотел бы знать, каково это — быть мертвым. Расскажи мне о смерти, дружище. Это больно? Легко ли умирать?

— Смерть прекрасна, — отвечал Альваренга за Кордобу. — Приходи. Я жду тебя.

— Я не хочу покидать этот мир, — говорил он за себя. — Я не пойду к тебе. Не сейчас.

Этот разговор с трупом пагубно отразился на психическом состоянии Альваренги. Он начал сходить с ума. Он не мог представить себе дальнейшую жизнь в лодке без напарника. Несмотря на большие различия в характерах, рыбаки как-никак были командой, охотились вместе, вместе страдали и разделяли все горести своего положения. Может быть, смерть была и не таким уж плохим выходом, думал Альваренга, часами глядя на своего мертвого напарника.

Через шесть дней после смерти Кордобы Альваренга безлунной ночью сидел рядом с трупом своего помощника и вел с ним разговоры. И тут вдруг, словно пробудившись ото сна, он неожиданно осознал, что разговаривает с мертвецом. «Я попытался выбросить тело в океан, но не смог. Потом тем же вечером я попробовал снова. Сначала я обмыл его ноги. Его одежда пригодилась бы мне, так что я снял с него шорты и толстовку и надел на себя. Толстовка была красной, с изображением черепа и костей. А потом я бросил тело в океан. Пуская его по воде, я упал в обморок».

23 марта 2013 г.

Положение: 3100 миль от побережья Мексики

Координаты: 5° 16’ 56.38 с. ш. — 139° 05’ 44.44’’ з. д.

127-й день плавания

Альваренга очнулся с головной болью. Небольшая шишка на затылке свидетельствовала о том, что он потерял сознание и упал на спину, когда опускал иссушенную солнцем мумию Кордобы в воды Тихого океана. Он не помнил, как тело погружалось в воду, а принимая во внимание кружащие рядом стаи акул, так было и лучше — не помнить. Сколько он пролежал без сознания? Альваренга чувствовал, что прошло всего несколько минут, однако за это время весь его мир рухнул. Окружающий ландшафт выглядел враждебным и хмурым. Теперь у него не было ни друга, ни даже его тела. Раньше он мог хотя бы выхаживать умирающего напарника, заботиться о нем или же говорить с его мумией. Теперь он был один — маленькая точка в огромном океане.

«Видели когда-нибудь лист, кружащийся в луже? — спрашивает Альваренга. — Так вот я был таким листом».

Полдюжины пойманных морских птиц расхаживали по дну лодки. Две морские черепахи ползали взад-вперед. Осознав суть своего нового положения, Альваренга испугался. Впервые проблемы в море стали серьезнее самого негативного опыта на суше. Прежде жизнь в море была легка и прекрасна. Он наслаждался вкусом черепашьей крови и жевал сырых крабов с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать лет. Теперь его отличительная черта, торговая марка — энтузиазм и воля к жизни — была подпорчена. «Я провел все утро, таращась на то место, куда бросил тело. И тут я почувствовал, будто мою руку кто-то взял и стал управлять ею, — признается Альваренга. — Я вдруг подумал, что больше не хочу страдать, поэтому схватил нож и приставил его к своему горлу. Кто это был? Кто управлял моей рукой? Дьявол? Нет. Это муки страдания, голода и жажды толкали меня на самоубийство. Я был охвачен адским пламенем».

«Тогда я забрался в кофр и расплакался, — рассказывает Альваренга. — А что я мог сделать в одиночку? Мне даже не с кем было поговорить. Я спрашивал себя: почему умер Кордоба, а не я? Ведь это я взял его с собой на лов. Я корил себя за его смерть».

«Мысли о добровольном уходе из жизни — явление нередкое, — объясняет доктор Джон Лич. — Они возникают у человека, доходящего до определенной черты и видящего в этом смысл. И хотя он существует, он не живет. Это точка равновесия, когда вы готовитесь принять то, что нужно. В некоторых племенах в самом деле смиряются с тем, что человек, решивший, что жизнь пошла не тем путем, просто обрывает ее и убивает себя».

Альваренга, преследуемый наставлениями своей мамы, верящей, что Бог никогда не простит человека, покончившего с собой, отказался от своего намерения. Он испугался, что может отправиться в ад, где будет мучиться вечно. «Я просил Бога быть более могущественным, чем дьявол. Я не хотел, чтобы сатана забрал меня. И тогда я сказал себе: “Не будь трусом. Умрешь так умрешь, но только не так”. — Альваренга бросил нож. — “Я пообещал Богу, что не буду убивать себя. Если мне суждено умереть, то пусть это случится по его воле, но сам я никогда не наложу на себя руки”».

ПРОШЛО НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ АЛЬВАРЕНГА СМОГ ОЦЕНИТЬ ВСЕ ПРЕЛЕСТИ ОДИНОЧНОГО ПЛАВАНИЯ. «Я мог поймать птицу и тут же съесть ее. С Иезикилем нам приходилось делить добычу: часть печени ему, часть мне. Мы все время все делили. После его ухода я мог есть сколько угодно и пить воду стаканами. Пока мы были вдвоем, у нас был строгий контроль над расходом воды — один стакан за раз: стакан мне, стакан ему. Так и было. Все было распланировано и распределено. Теперь же я мог поступать как мне вздумается. Воды стало больше, и еды тоже».

Как-то на нос лодки села стайка пернатых. И Альваренга с азартом охотился, пока у него на борту не скопилось целых 25 птиц. Теперь он мог быть уверен, что ему не грозит ни голод, ни недостаток общения. Пока он спал в кофре, птицы дрались, кричали и хлопали крыльями. Утром, выбравшись из кофра, он столкнулся нос к носу с взводом своих голодных сотоварищей. «Однажды я проснулся и увидел два яйца чуть крупнее куриных. Я подумал, смогут ли из них вылупиться птенцы? Я начал спрашивать птиц: кто тут папа? А кто мама? Потом я съел яйца».

Охота отвлекла Альваренгу и заставила забыть об одиночестве и изоляции от мира. Точно так же его отвлекали и фантазии о скором спасении. Альваренга был настолько убежден, что вскоре мимо пройдет корабль, что привязал остатки своей футболки к шесту и соорудил что-то вроде потрепанного пиратского флага. Даже встав на цыпочки, он не мог поднять его выше, чем на три метра над уровнем моря, однако его уверенность была такой сильной, что он беспокоился, как бы долгожданный корабль не разрубил его лодку винтом.

Его лицо заросло густой курчавой бородой, торчащей во все стороны. Альваренга взглянул в зеркальце. Теперь оно требовалось разве что для того, чтобы подтвердить, в какого дикаря он превратился. Ну разве еще, может быть, как сигнальный прибор. Заряженный оптимизмом, Альваренга вообразил, что игра с солнечными зайчиками обязательно привлечет внимание кого-нибудь из членов команды корабля. Для этой цели он продолжил практиковаться в искусстве подачи сигналов.