WTF? Гид по бизнес-моделям будущего - читать онлайн книгу. Автор: Тим О’Рейли cтр.№ 83

Одной из жертв экономики акционерной стоимости стали корпоративные научные исследования. В проведенном в 1997 году исследовании для Совета управляющих Федеральной резервной системой США экономисты Чарльз Джонс и Джон Уильямс подсчитали, что фактические расходы на НИОКР в виде доли ВВП составляют менее четверти оптимального показателя, основанного на «всеобщем уровне доходности» от инноваций. И в документе 2015 года экономисты Ашиш Арора, Шарон Белензон и Андреа Патакони отмечают начавшееся в 1980 году снижение количества научно-исследовательских работ, опубликованных учеными крупных компаний, что, как ни странно, сочетается с отсутствием снижения количества поданных патентов. Это недальновидное определение приоритетности получения максимальной выгоды над увеличением капитализации. «Крупные фирмы, по-видимому, ценят «золотые яйца» науки (патенты), – пишут авторы, – а не саму курицу, которая их несет (научный потенциал)».

Однако больше всех пострадали от этого изменения политики корпоративного реинвестирования рабочие, чьи рабочие места были ликвидированы и чья заработная плата была урезана ради финансирования роста доходов акционеров. Как показано на рисунке ниже, доля ВВП, которая приходится на выплату заработной платы, упала с почти 54 % в 1970 году до 44 % в 2013 году, а доля доходов от корпоративной прибыли – увеличилась с 4 % до почти 11 %. Уоллес Турбвиль, прежде работавший в Goldman Sachs, метко определяет это как «нечто приближающееся к игре с нулевой суммой между владельцами богатств и остальной Америкой». Игры с нулевой суммой хорошим не заканчиваются.

«Один процент в Америке сейчас все еще немного ниже, чем один процент в дореволюционной Франции, но становится все ближе», – говорит французский экономист Томас Пикетти, автор книги «Капитал в XXI веке» (Ад Маргинем, 2016 год. – Прим. ред.).

Исследования Лазоника показывают, что эта тенденция «в значительной степени определяет национальную экономику, которая характеризуется неравенством в доходах, нестабильностью занятости и сокращением инновационного потенциала – или противоположными чертами того, что я назвал «стабильным процветанием».

Опционы на акции, столь мощный инструмент в инновационной экономике Кремниевой долины, сыграли огромную роль в превращении экономики в казино. Билл Джейнвей, первопроходец среди венчурных капиталистов, экономист, подчеркивает, что, когда к стартапам начали «прилагаться» опционы, они были билетами лотереи, большинство участников которой не получало ничего. В 75 % поддерживаемых венчурными инвесторами стартапов предприниматели получают ноль, и лишь 0,4 % выигрывают пресловутый джекпот. «Предполагаемый доход от инвестиций должен быть аномально высоким, – писал мне Джейнвей в электронном письме, – но редко имеются основания ожидать такого успеха».

Опционы были созданы для поощрения инноваций и страхования рисков. «Но затем, – пишет Билл, – эта инновация в сфере защиты от рисков, призванная выманить руководителей из их надежных убежищ, была захвачена. Компании начали бесконтрольно выпускать опционы на акции, практически ничем не рискуя. Ситуация достигла крайней точки, когда руководители банков, чьи обязательства гарантируются налогоплательщиками, начали получать большую часть прибыли, играя на опционах».

В 1993 году движимый благими намерениями закон, представленный президентом Клинтоном, ограничил уровень дохода, который мог быть выплачен высшему руководству. Непредвиденным результатом действия этого закона стало то, что еще больше выплат стало осуществляться в виде акций. Конгресс также изначально допустил огромный пробел в бухгалтерской обработке опционов. Поскольку стоимость опционов не требуется относить на счет доходов компании, они стали своего рода «легкими деньгами», которые незаметно выплачиваются путем «разбавления» активов, размещаемых на открытом рынке (большую долю покупателей которых составляют пенсионные фонды и другие институциональные инвесторы, аккумулирующие средства обычных людей), а не из прибыли компании.

В то же время существует стимул для сокращения доходов обычных работников. Сокращение заработной платы приводит к росту чистой прибыли и, следовательно, стоимости акций, которыми все чаще получают зарплату руководители. Руководители, действия которых не продиктованы алчностью, находятся в положении заложников. Любой генеральный директор, который не продолжает увеличивать цену акций или который учитывает интересы других людей, кроме акционеров, может потерять свою работу или подвергнуться судебным преследованиям. Даже фирмы из Кремниевой долины, чьи учредители удерживают доминирующее положение в своих компаниях, не защищены от давления. Поскольку в настоящее время большая доля выплат руководителям компаний производится в виде передачи акций, они могут позволить себе нанимать талантливых сотрудников, пока цена акций продолжает расти.

Зачем вам нанимать работников из местного сообщества, когда вы можете увеличить прибыль корпораций, передав работу на аутсорсинг людям из развивающихся стран, стоимость труда которых гораздо ниже? Зачем вам выплачивать вознаграждение не ниже прожиточного минимума, если вы можете использовать государственную систему социальной защиты, чтобы компенсировать разницу? В конце концов, эта система социальной защиты финансируется из налогов других людей – поэтому, конечно же, целесообразно минимизировать только ваши собственные налоги.

Зачем инвестировать в базовые научные исследования, или в новое предприятие, или в обучение, которое может сделать ваш штат сотрудников более конкурентоспособным, или в новый рискованный вид деятельности, который в течение многих лет может не приносить значительного дохода, когда вместо этого можно получить быструю прибыль, используя деньги для выкупа акций, уменьшая количество бумаг в обращении, угождая инвесторам и обогащаясь?

Если уж на то пошло, зачем вам предлагать лучшие товары или услуги, если можно увеличить прибыль за счет снижения качества? Эту политику бизнес-стратег Умайр Хак, директор Havas Media Lab, называет «зыбкая ценность, прибыль, получаемая за счет причинения вреда другим». Зыбкая ценность – это ценность табака, проданного даже после того, как его поставщики узнали, что он способствует раку; ценность отрицания изменения климата в результате деятельности нефтяных компаний. Это та ценность, которую мы испытываем на себе, если в пище присутствует кукурузный сироп с высоким содержанием фруктозы или другие добавки, которые провоцируют болезни и ожирение; ценность, которую мы испытываем на себе, когда покупаем товары низкого качества, которые необходимо быстро заменять.

Если прибыль – это мера всех вещей, почему бы не «управлять своими доходами», как это делал Уэлч, генеральный директор General Electric, представляя инвесторам бизнес лучше, чем он есть? Почему бы активно не торговать против собственных клиентов, как это начали делать инвестиционные банки? Почему бы не пойти на откровенное мошенничество, продавая этим клиентам сложные финансовые инструменты, запрограммированные на провал? И когда «пузырь» лопнет, почему бы не попросить налогоплательщиков выручить вас, поскольку государственные регулирующие органы, в значительной мере сформированные из ваших собственных рядов, считают, что вы так системно важны для мировой экономики, что стали неприкосновенными?