Несгибаемый - читать онлайн книгу. Автор: Марина Агекян cтр.№ 39

На этот раз вид кадыка не удивил ее. Она уже знала точно, как он выглядит. На этот раз нечто большее тревожило ее. Какое-то странное чувство охватило ее, не позволяя даже дышать. Клэр чувствовала гулкие удары своего сердца. Чувствовала, как дрожат руки и слегка кружится голова. Поэтому и не заметила, когда Эрик подошел к ней. Встал перед ней так, что заслонил собой всё вокруг. Вскинув голову, она заглянула в его мерцающие глаза, понимая, что сейчас от волнения у нее выскочит сердце.

Боже, что с ней такое?

— Клэр, вам нужно что-то еще?

Да, она бы хотела понять то, что происходило с ней. Что происходило сейчас. Хотела знать, с какой стати он помогал ей, если собирался отдать другому, а потом развестись. Человек, стремящийся к разводу лишь для того, чтобы исправить собственные ошибки, не стал бы заботиться о жажде той, с кем собирался развестись. И уж тем более не стал бы смотреть на нее с такой неподдельной щемящей болью, от чего защемило ее собственное сердце.

Инстинктивно подняв руку к горлу, Клэр покачала головой.

— Нет.

Кивнув, Эрик развернулся и вышел из комнаты. Взявшись за ручку двери, он стал прикрывать ее, но не сделал этого до конца.

— Закройте дверь на ключ. Здесь действительно может быть небезопасно. Спокойной ночи.

Сказав все это, он стал выжидающе смотреть на нее до тех пор, пока Клэр не поняла: он хочет, чтобы она при нем заперла дверь на ключ. Едва дыша, она подошла к двери на дрожащих ногах, и когда он прикрыл ее, повернула ключ в замочной скважине. А потом обессилено привалилась к двери и закрыла глаза, ощущая такую слабость в коленях, что боялась упасть.

Боже праведный, что сейчас произошло? Почему она до сих пор ощущала запах сандалового дерева и специй?

Утром, когда ей подали горячий шоколад и тосты с клубничным джемом, Клэр поняла, что происходит что-то странное. О чем она не могла больше промолчать. Особенно после того, что произошло ночью.

На время, отбросив в сторону все мысли о Клиффорде, Клэр попыталась сосредоточиться на настоящем. И на человеке, который продолжал делать вещи, на которые она не могла не обратить внимания. Которые не могла игнорировать.

Выйдя на улицу и увидев карету, Клэр стремительно направилась к ней, ища Эрика обеспокоенным взглядом.

— Миледи, доброе утро, — улыбнулся ей молодой Алан, открывая дверь кареты.

Клэр остановилась.

— Доброе утро, Алан. Как поживаете?

Парень вдруг покраснел и смущенно убрал от двери руку.

— О, миледи, благодарю, все хорошо. А вы как?

— Всё… всё хорошо, Алан, — рассеянно ответила она и снова не сдержавшись, огляделась по сторонам, ощущая волнение во сто крат сильнее того, что испытала ночью, когда в проеме двери появилась внушительная фигура ее мужа. — А где… милорд?

— Он встал очень рано и поскакал вперёд. Сказал, чтобы мы не ждали его и ехали, как только вы будете готовы.

— О, — молвила Клэр, не замечая, как разочарование охватывает ее. Надо же, а она решила, что после того, что было ночью, он не станет избегать ее. Но что произошло ночью? Он просто принес ей воды. Ничего необычного не произошло. За исключением того, что она не могла забыть запах сандалового дерева. И уж тем более не могла оставить без внимания то, что ей уже в который раз приносят ее любимый завтрак. Она внезапно вспомнила тост с клубничным джемом, который лежал перед ней наутро после свадьбы. И только сейчас поняла, что это мог сделать только Эрик. Он с пугающей решительностью увозил ее в Шотландию, чтобы дать ей развод, но сам при этом делал то, что не стал бы делать никто. Заботился о ее завтраке, о ее самочувствии и безопасности тогда, когда это действительно не должно было больше заботить его. Ощутив почти непреодолимое желание поговорить с ним, Клэр твердо взглянула на Алана. — Когда увидите своего хозяина, будьте добры, передайте ему, что я желаю его видеть. И как можно скорее.

Когда она села в карету, и дверца закрылась, Клэр вдруг с ужасом поняла, что не представляет, как начнет разговор, когда Эрик действительно придет к ней.

Если придет.

Эрик не помнил, бросил ли монету уличному мальчишке из Питерборо, который доставил ему газету, но едва Алан догнал его и передал послание, как Эрик развернул коня и помчался обратно к своей карете.

Клэр хотела его видеть?

Господи, что-то случилось?

Он был уверен, что ничего не может произойти. Ничего и не должно было произойти, потому что они благополучно выехали из гостиницы.

Ничего не имело право произойти. Особенно после того, что было ночью.

Что было ночью?

Эрик не мог уснуть, сидя в своей маленькой ничем не примечательной комнате и глядя на игру витиеватых теней, которые отбрасывала свеча на столе. Свеча подрагивала и скоро обещала догореть, являя собой дух уходящего времени, которое с такой стремительностью ускользало от него. Время, которого почти не осталось. У него не было ничего, кроме времени. Но и оно должно было закончиться, рано или поздно.

И тогда наступит тишина, которая прежде казалась исцеляющей. Тишина, потревоженная чарующей мелодией, уже будет не та. Тишина полностью поглотит его и тогда не останется даже времени.

Совсем скоро они подъедут к границам Шотландии и, если повезет, через день окажутся в Эдинбурге. Все шло по плану, все шло так, как должно было идти.

За исключением того, что в этом не было ничего хорошего.

Эрик должен был испытать облегчение от того, что скоро выполнит возложенную на себе миссию и, наконец, исполнит желание Клэр. Сумеет вернуть ей потерянную любовь. Вот только никакого облегчения он не испытывал. Всё, что угодно, но только не облегчение.

Перед глазами мелькнул образ прелестной девушки в лучах дневного солнца, которая смотрела на него и улыбалась. Улыбалась так, будто в мире не существовало никого, кроме него. Смотрела так, как не смотрел никто до нее. На одно короткое мгновение Эрик поверил в то, что существует нечто более целебное, чем тишина. Теплота от улыбки могла согреть те омертвевшие части его души, до которых не добирался бы ни один крохотный лучик надежды.

Надежда… что он знал о надежде? Разве он мог положиться на это хрупкое, ненадежное создание? Надежда однажды уже поработила и разрушила его. Разрушила всё то, что внезапно появилось. И внезапно исчезнет.

Скоро должна была наступить тишина. Тишина, которая уже поднимала свою отяжелевшую ногу. Только для того, чтобы потом раздавить его.

В тишине не было ничего хорошего.

Он не мог пошевелиться, скованный немыми цепями. Не мог даже поднять руку, чтобы погасить свечу, фитиль которой еле мерцал в расплавленном от жара воска. Эрик ничего не ощущал, какое-то пугающее онемение остановило в нем пульс жизни, почти так же, как два месяца назад разрушилась вся его жизнь.