Убийство в субботу утром - читать онлайн книгу. Автор: Батья Гур cтр.№ 16

Во время доклада-презентации, продолжал разъяснять профессор Михаэлю (сосредоточенно внимавшему описанию этого Via Dolorosa ^[1]), люди все могут задавать вопросы, выступать с критикой или одобрением. Затем кандидат удаляется, в зале остаются только действительные члены (не кандидаты), и, если набирается кворум (две трети всех членов, ответил профессор на немой вопрос Михаэля), кандидата принимают в стажеры Института психоаналитики.

Михаэль вопросительно поднял брови, и старик пояснил значение термина «стажер».

— Но что это значит практически — быть стажером? — настаивал Михаэль.

— Ах! — воскликнул Хильдесхаймер. — Стажер — это независимый психоаналитик, он не нуждается в руководстве и получает оплату за лечение по полному тарифу. Кандидатам же платят вдвое меньше, вдобавок они не имеют права сами выбирать пациентов, а берут только тех, которых назначает Институт.

Михаэль поинтересовался, каким образом стажер становится действительным членом.

После не менее выразительного «Ах!» старик разъяснил, что через два года после первой презентации стажер имеет право сделать другой доклад, который должен отличаться научной новизной, и далее, после нового голосования он может быть принят в действительные члены.

Михаэль быстро анализировал информацию. Несколько минут длилась тишина, прежде чем он сформулировал следующий вопрос:

— Кандидат годами занимается психотерапией; он лечит за полцены; он вынужден консультироваться по каждому своему случаю…

— Кроме того, в течение всего времени обучения два раза в месяц проводятся семинары, — добавил Хильдесхаймер.

— Хорошо, учтем и это. А сейчас мне хотелось бы выяснить, профессор, в чем заключается смысл упомянутого вами голосования. Разве нельзя обойтись простым одобрением ученого совета, который, если я правильно понял, является представительным органом?

— Это две принципиально разные вещи, — подчеркнул Хильдесхаймер. — Ученый совет может решить, что некто пригоден либо непригоден для работы аналитиком. Коллектив же определяет, заинтересован он в этом человеке в качестве своего члена либо нет. Это две абсолютно разные вещи!

Эта фраза, повторенная con forza ^[2], эхом прозвучала в комнате, и Михаэль поспешил задать следующий вопрос.

— Был ли хоть один случай, когда ученый совет не утверждал кандидатскую презентацию?

— Да, один раз, точнее, два, — ответил Хильдесхаймер, явно испытывая неудобство. — Первый отвергнутый кандидат, страшно обидевшись, вообще ушел из профессии и стал одним из главных противников психоаналитического метода. Другой не сдался; он вернулся к занятиям психоанализом, через несколько лет повторно представил доклад на одобрение, он был принят, и сейчас этот человек является действительным членом Института.

— А случалось ли так, — допытывался Михаэль, — что после одобрения ученым советом коллектив голосовал против кандидата? Меня интересует, пользовались ли сотрудники практически своим правом отвергать кандидата?

Хильдесхаймер признал, что такого прецедента никогда не было.

— Вплоть до настоящего времени, — добавил он осторожно. — Безусловно, иногда некоторые члены собрания воздерживались от голосования или голосовали против, но их голосов никогда не набиралось достаточно для отрицательного решения.

— В таком случае, — произнес Михаэль, как бы рассуждая вслух сам с собой, — справедливо ли заключение, что ученый совет имеет решающее влияние на судьбу кандидата? Ведь фактически его будущее определяет ученый совет?

— Да, — нехотя согласился Хильдесхаймер. — Ученый совет и три руководителя, которые должны быть у каждого кандидата. Именно поэтому каждый кандидат имеет трех руководителей вместо одного; и если все три имеют к нему принципиальные претензии в профессиональном отношении либо серьезные сомнения по поводу его пригодности для работы в коллективе Института, кандидат не сможет стать психоаналитиком. Однако основная роль ученого совета состоит в формировании общей политики Института и учебного плана.

Хильдесхаймер вздохнул и положил свою трубку на край стола. В комнате становилось холодно, и он скрестил руки на груди.

Михаэль спросил, каким руководителем была Ева Нейдорф.

— Каким руководителем была Ева, — повторил Хильдесхаймер и улыбнулся. — По этому поводу, мне представляется, двух мнений быть не может. Она была прекрасным руководителем. Хотя, надо признать, довольно властным. Но ее подопечные признавали ее авторитет, потому что он основывался на высочайших профессиональных и моральных, — он поднял указательный палец и потряс им в направлении Михаэля, — критериях. Кроме того, она обладала огромной энергией и работоспособностью, что в сочетании с психотерапевтическим талантом позволяло извлекать максимум из каждого часа, потраченного на подопечных.

Профессор предостерег, что они уже вплотную приблизились к техническим аспектам психотерапии и он боится, что вряд ли возможно уместить всю теорию в одну короткую беседу.

— Но все же, — попытался подобраться к сути дела Михаэль, — что есть такого в психоанализе, что заставляет людей проходить такой долгий и тяжелый путь обучения? Какая, в конце концов, разница — быть ли психологом, психиатром или психоаналитиком? Если бы мне было позволено, — сказал он осторожно, — выразить свое собственное мнение, пусть его ценность и невелика, — здесь он сделал паузу, и доктор утвердительно кивнул, — то мне показалось, что Институт имеет нечто общее с гильдиями времен Средневековья и Ренессанса. Знаете, некая косность, что ли. Положение кандидата осложнено до предела, и все это прикрывается требованием блюсти профессиональные стандарты. Однако тут есть и другой фактор: конкуренция — экономическая и кастовая. В конце концов, количество психоаналитиков не может расти до бесконечности, особенно в такой маленькой стране, как Израиль. Короче говоря, — подытожил Михаэль, — у меня сложилось впечатление, что члены Института занимаются самосохранением, используя для этого набор правил, лимитирующих количество членов сообщества. Все это очень похоже на отношения «учитель-ученик, мастер-подмастерье» в средневековых гильдиях.

Хильдесхаймер ответил не сразу. Когда же он заговорил, то его искренность и усилие, вложенное в каждое слово, тронули Михаэля. Слушая профессора, он старался сформулировать для себя основную мысль, скрытую в многословных объяснениях, и после выпаривания формальных фраз («лучшее клиническое обучение… максимально высокий уровень теоретической подготовки») в сухом остатке выявилось то, что Хильдесхаймер назвал «одиночеством психотерапевта».

— Представитель нашей профессии, не работающий в публичном лечебном учреждении — таком, как больница, психиатрическая клиника и тому подобное, — это человек, которому приходится день за днем по многу часов сидеть и выслушивать пациентов; одним ухом он следит за канвой рассказа, другим — за ассоциациями, его сопровождающими, а еще одним, третьим, — слушает «мелодию» пациента, его тон, одновременно облекая все услышанное в мысленные образы, характерные именно для этого конкретного человека, находящегося с ним в одной комнате. Пациент, — добавил он, — говорит о своем терапевте, но никогда не видит его таким, какой он есть на самом деле. В восприятии пациента терапевт принимает множество различных образов. В одно и то же время он представляет все значимые для пациента фигуры: его мать и отца, братьев и сестер, учителей, друзей, жену, детей, начальника — в соответствии с проекциями его собственной личностной структуры. Как известно каждому, хоть отдаленно знакомому с предметом, мы никогда эмоционально не воспринимаем людей такими, какие они есть на самом деле. Мы все — рабы шаблонов, заложенных в самом раннем детстве. Другими словами, когда пациент воспринимает терапевта по тому же шаблону, что и, например, свою жену, надо помнить, что жену он тоже воспринимает не как реального, живого человека, а как образ, отраженный в его глазах. Иногда, — продолжал профессор уже не таким менторским тоном, — отношение пациента к окружающим его людям вообще не имеет ничего общего с реальностью. Если сеанс терапии прошел удачно, — он заговорил тоном выше, — и только в этом случае, пациент будет относиться к терапевту как к фигуре, воплощающей все живущие в нем самом шаблоны человеческих взаимоотношений; при этом он иногда будет терапевта ненавидеть, срывать на нем зло и тому подобное, а иногда будет его любить, но все это не будет иметь никакого отношения к реальности и к вопросу о том, каков же психотерапевт на самом деле.