Центральная и Восточная Европа в Средние века. История возникновения славянских государств - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнсис Дворник cтр.№ 29

Мы даже можем принять утверждение из Альтхеймских анналов, что Мешко предложил императору сына в заложники. Не то чтобы он боялся императора. Просто, тревожась о судьбе своих завоеваний, он считал важным при создавшихся обстоятельствах оставаться в хороших отношениях с Оттоном. Кроме того, его совесть была чиста. Все описания инцидента, которыми мы располагаем, возлагают ответственность на свирепого графа, а не на польского князя. Поражение, которое потерпел Ходо, было серьезным, и передача сына Мешко в заложники должна была продемонстрировать императору, что князь не желает войны, а всего лишь хочет защитить права, признанные Геро, предшественником Ходо, и императором.

Представляется возможным, что заложником, о котором идет речь, был наследник князя, Болеслав, сын его чешской супруги Дубравки. В то время ему должно было исполниться семь лет. На его могильной плите в соборе Познани написано, что в возрасте семи лет его волосы были подстрижены и посланы в Рим. Хотя эпитафия сравнительно недавняя – датирована XIV веком, она может воплощать старую традицию. Стричь волосы мальчику, достигшему семилетнего возраста, – древний славянский обычай, который соблюдался со всей торжественностью еще со времен язычества. Но церковь его христианизировала, придав форму ритуала. В славянском жизнеописании святого Венцеслава, написанном вскоре после 929 года, есть краткое описание церемонии, как ее выполняли в детстве святого. Сыну Мешко исполнилось семь лет около 973 года. Отправка волос мальчика в Рим – знак благочестия Мешко и Дубравки, показывающий, что сердечные отношения между Польшей и Святым престолом, начало которым было положено в 966 году или близко к тому Младой, развивались благоприятно. В то же время демонстрация Мешко дружеских отношений со Святым престолом служила намеком императору, что следует очень бережно обходиться с ребенком, находящимся под особым покровительством святого Петра.

Также, когда в 974 году, после смерти Оттона I, Мешко присоединился к Генриху II, герцогу Баварии, поднявшему мятеж против Оттона II, было бы ошибкой предполагать, что поляк негодовал из-за передачи сына и воспользовался этой возможностью, чтобы разорвать отношения с империей. Генрих II Баварский был троюродным братом Оттона, и многие были убеждены, что он станет лучшим королем, чем юный Оттон II. Поддержка Мешко претендента скорее показала, что он не имеет намерения отделяться, хотя вполне вероятно, что Генрих обещал Мешко, в обмен на помощь, освобождение от дани за Западную Померанию, которая тогда была в руках поляков.

В этом случае и в 976 году, в ходе второго мятежа баварского герцога, поляки действовали в союзе с чехами. Болеслав II был горячим сторонником баварского герцога. Но дело окончилось ничем. Оттон II, разгромив своего кузена, стал разбираться с его союзниками. Но две экспедиции в Богемию завершились неудачами, и Оттон II был очень доволен, когда в 977 году Болеслав II, оказавшийся лучшим бойцом, предложил ему мир и даже признал законным императором. Нам ничего не известно о подобных экспедициях против Мешко, но в 979 или 980 году Мешко, потерявший в 977 году супругу, женился на Оде, дочери Теодорика, графа Северной марки, и его отношения с империей стали прежними – союз и дань за Западную Померанию. Титмар Мерзебургский был в высшей степени шокирован таким союзом – Ода была монахиней. Но благочестивые германские епископы закрыли глаза на неприличие ради мира. Сын Мешко, Болеслав Великий, женился, если верить Титмару, в 984 году на дочери маркграфа Майсена Рикдага.

Смерть Дубравки в 977 году стала тяжелым ударом для польско-чешского союза. Связь, соединявшая два народа, оборвалась, и вскоре политические линии, проводимые Мешко и его племянником Болеславом II, разошлись, что стало результатом событий среди полабских и балтийских славян на Руси. Германское правление на славянских землях на Балтике и между Эльбой и Одером было жестоким, да и методы христианизации, применяемые германцами, не могли понравиться славянам. Только военная оккупация и постоянное пристальное внимание маркграфа могли поддерживать мир в оккупированных районах. Славяне проявляли нетерпение и непрерывно, хотя и тщетно, искали возможность сбросить иго германцев и их Бога. Оттон II дал им шанс, ослабив хватку на Эльбе и отправившись на поиски приключений в Италию. Желая играть свою роль императора, а также защитника Рима и христианства, он в 982 году наметил экспедицию против арабов, наводнивших юг Италии и Сицилии. Но катастрофическая битва при Калабрии разбила его мечты. В следующем году он умер.

Все это породило новые надежды в сердцах славян, и все покоренные племена, жившие на территории от устья Эльбы и границы данов до Одера, подняли объединенный мятеж, который распространился вширь, как круги на воде. 983 год был черным годом в германских анналах и одним из самых катастрофических периодов в истории Германии. Разъяренные славяне разграбили Гамбург, захватили в плен христианского герцога ободритов, уничтожили Хафельберг, сровняли с землей Цейц и разорили Бранденбург, где выкопали из земли тело покойного епископа Додло, чья изобретательность при изъятии дани у язычников оставила недобрую память. После нескольких кровавых сражений армии маркграфов оттеснили мятежников, хотя и не сумели их полностью разбить. В итоге мятежники сохранили свободу, хотя и под властью германцев. В 996 году Оттон III после продолжительной борьбы был вынужден смириться со сложившейся ситуацией, которую был не в силах изменить.

Результаты деятельности Генриха I и Оттона I на территории между Эльбой и Одером были почти полностью уничтожены, германцы остались с сомнительным и даже опасным владением Гольштейном, недалеко от датской границы, и землей сербов, где железная дисциплина, установленная Оттоном I, удержала народ от восстания. Так завершилась первая фаза германского натиска на восток. Вторая фаза началась только во второй половине XI века, когда германские армии снова смогли переправиться через Эльбу и завоевать плацдарм на правом берегу реки. Тогда новые германские колонисты с беспокойством взирали, как пишет хронист Гельмольд, на то, что осталось от первых попыток германизации и колонизации, – разрушенные города и дикий подлесок на месте некогда обрабатываемой земли. За территории, отобранные у местного славянского населения, была заплачена высокая цена.

Подобные беспорядки оказали влияние на польско-чешские отношения с рейхом и Польши с Богемией. Как христианские нации, поляки и чехи, как правило, взирали на своих славянских соседей-язычников с превосходством. А поляки к тому же относились к ним как к опасным врагам, которые блокировали им путь на запад и к устью Одера. Поэтому славянское восстание встревожило даже Мешко, который отлично помнил, чем такие восстания обернулись для него в прошлом, и в будущем тоже не ждал от них ничего хорошего. Если велеты разбили императорские войска, не приходилось сомневаться, что его очередь следующая.

И все же при первых признаках восстания Мешко не сумел осознать всей опасности. В хронике Титмара мы читаем, что в 984 году со старым герцогом Баварии Генрихом II Строптивым вступили в переговоры Мешко I Польский, Болеслав II Богемский и Мистивой, герцог ободритов и победитель при Гамбурге, и объявили его законным императором. Эти заигрывания со стороны славянских князей и опасные авантюры ради выгоды одного, кто, едва обретя свободу после смерти Оттона, снова возжелал трон, проливают свет на турбулентность этого периода. Поддержка претендента чешским князем была более искренней, чем поляка, и Болеслав II быстрее захватил награду за службу, заняв город Майсен, что в земле сербов. Он желал сделать этот город трамплином для дальнейшей экспансии на север. Между тем кандидатура Генриха II снова потерпела поражение, и мальчик-король Оттон III с помощью матери Феофано и большинства германских принцев сохранил право наследования трона. Генрих смирился с регентством и вернул свое Баварское герцогство. Тем самым он положил конец надеждам чехов на экспансию, и Болеславу II пришлось покинуть Майсен.