Несносный ребенок. Автобиография - читать онлайн книгу. Автор: Люк Бессон cтр.№ 20

Он всегда смотрел на меня, как на забавную зверушку. Так собака смотрит на рыбу сквозь толщу воды.

Утром он никогда меня не целовал, только вяло жал мне руку кончиками пальцев. Он никогда не проявлял эмоций, даже по отношению к моей матери, но пока он не начал набрасываться на нее с кулаками, все шло нормально.

За несколько лет до этого Франсуа выступал на гонках на автомобиле ГРАК ^[25], в то время популярном. Он был отличным гонщиком, возможно, одним из самых одаренных в своем поколении. Как-то ему предложили выступать за одну крупную фирму, но он отказался, из верности ГРАК. К сожалению, с новой моделью у него не заладилось, и он весь сезон с ней бился как рыба об лед. Поэтому в итоге отказался от гонок и основал небольшую фирму, которая производила наушники.

Его фирма называлась ГПА. Дела шли неплохо, и вскоре он открыл завод в окрестностях Лезиньи. Он уставал как собака, и мы его вообще не видели. Возможно, поэтому мама решила завести собаку. Пса звали Джерри. Это был бассет-хаунд: метр в длину и 10 сантиметров в высоту. Настоящий болид «Формулы-1». Ничего общего с авантюристом Сократом. Джерри любил только ковер. Естественно, я с ним возился как с плюшевой игрушкой.

На протяжении двух первых триместров я практически не видел отца. Понятно, что распорядок дня владельца ночного клуба не имел ничего общего с моим школьным.

Но, как обычно, все изменилось в одно мгновение. Отец закрыл свое заведение и вновь поступил на работу в «Клуб Мед». Планировалось, что он поедет в Агадир в Марокко, в качестве главного спортивного инструктора. Для отца такая перемена означала, что он вновь в строю. Время глупостей закончилось. У него была настоящая работа, с зарплатной ведомостью и всем прочим. И даже если его работа заключалась в том, чтобы изображать зуава ^[26] в майке и шлепанцах, по его ощущениям, это было начало нормальной жизни. Причину таких перемен несложно угадать: Кэти была беременна. Отец порушил свою первую семью, и жизнь дала ему еще один шанс.

Все принялись мне объяснять, каждый в своем духе, что такое единокровная сестра, то есть наполовину сестра. Но мне было плевать. Для меня половина не имела значения. Это будет моя сестра, и точка.

В первый раз я увидел Жюли в огромной квартире родителей Кэти, в Нейи. Как почти все младенцы, она была некрасивой, это было первое, что я сказал. Члены семьи тут же оскорбились и стали настраивать Кэти против меня.

– Не позволяй ему слишком близко подходить к малышке, дети от первого брака могут быть ревнивы и жестоки, – услышал я в коридоре.

Тем не менее я уже любил мою сестру и с первого дня поклялся ей, что она никогда не узнает одиночества, от которого сам я столько страдал.

Теперь у меня была сестра, но я не имел представления, как мне относиться к этой благой вести. Я не знал, каково мое положение в этой заново образованной неродной семье.

Вечером за столом я рассказал о первой встрече с сестренкой матери и Франсуа. Несложно было заметить, что за моим чрезмерно взволнованным рассказом скрывалось легкое замешательство, но я не дождался от них ни отклика, ни помощи.

Разберись-ка с этим сам в свои двенадцать лет.

Вскоре наступило лето, и я присоединился к отцу в Агадире на все время каникул. Деревня была фешенебельной, с огромным бассейном. Рядом море с километровым пляжем и искусственным каменным заграждением, призванным разбивать волны и защищать купальщиков. Впервые я встретился с Атлантическим океаном. У него не было ничего общего со Средиземноморьем. Волны были мощнее, шум – громче, а ритм прибоя медленнее. Средиземное море – как женщина, озорная, переменчивая, сладострастная и очаровательная. Вода в нем кристально чистая, сквозь нее видно дно. Атлантический океан – матрона, могущественная и властная. Я боялся, что она на меня осерчает. Вода была такой мутной, что не разглядеть даже рук. Это означало, что лето мне придется провести у бассейна.

Кэти по-прежнему было со мной некомфортно. Жюли одаривала меня своими первыми улыбками, а отец был занят. Время от времени мы сталкивались с ним в деревне. У меня было право на одну его улыбку и легкое похлопывание по плечу, которые можно было принять за знак приязни. И все же я смотрел на него как на бога. Он был большим, красивым и сильным. Его очаровательная улыбка и голубые глаза производили впечатление на всех, в том числе на меня. Он был популярен, и вся деревня находилась под его обаянием. Мне хотелось, чтобы он был просто моим папой, но я должен был смириться с тем, что бог принадлежит всем.

Все лето я занимался спортом. Основательно. К несчастью, во время матча по водному поло я выбил плечо одному туристу, который вовсе не за тем приехал на отдых. Меня вновь отстранили от всех соревнований. Даже от игры в петанк ^[27]. Тогда я занялся серфингом. Ощущения приятные, но вода была слишком мутной, и это портило мне удовольствие. Воду я люблю голубую, глубокую и прозрачную, такую, как в Порече и на Иосе.

Дни летели за днями, без проблем и треволнений. Но и без ответа на вопросы, которые я себе задавал. Когда лето подошло к концу, я вернулся в Лезиньи, чтобы, как и предполагалось, вновь пойти в четвертый класс.

* * *

Преимущества второгодника заключались в том, что я больше не был двоечником – во всяком случае, в первые недели, так как остальные очень быстро меня догнали.

Натали была в третьем, и я прекрасно понимал, что она училась гораздо лучше меня. Мне было чуть ли не стыдно с ней появляться, и я боялся, что ей со мной неловко.

Но ей было совершенно все равно, и мы продолжали встречаться и даже флиртовать. В остальном ничего существенного не происходило, и я был в ожидании. Я ощущал, что во мне бродили какие-то мысли и идеи, но был неспособен их ни сформулировать, ни даже понять. Это невозможно было не заметить, как нос на лице: мне было неловко в жизни, которую мне навязывали, но никто из взрослых, что меня окружали, этого не замечал и этим не заморачивался. Тем хуже. Я останусь жить с камнем на душе в надежде, что время его с моей души снимет. Что это пройдет, как грипп.

Мой отец и его маленькая семья зимний сезон провели в Лейcене, семейном горнолыжном курорте в самом сердце Швейцарии. Том самом, посреди леса, где старые шале сгрудились вокруг отеля в стиле рококо. Снега нападало столько, что шале придавило к земле, и они почернели от холода. Сотни сосулек свисали с крыш, как бахрома.