Покажи мне дорогу в ад. Рассказы и повести - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Шестков cтр.№ 72

Жена, добрая душа, расчувствовалась, кинулась к ней с объятьями. Та как-то криво и неохотно обнялась с ней, а мне только кивнула… кисло…

А ведь было время, когда…

И всю неделю, что у жены жила — только ворчала: «Если бы у меня была такая зарплата, как у тебя… хорошо вы тут живете, немцы… французы… Все нашу бедную Россиюшку грабят!»

Жена спрашивала: «Это как же я твою Россиюшку граблю?»

— Ты, Милочка, не понимаешь, ты слишком темная. Сидишь тут в деревне и на работу ходишь на свою фабрику.

— Ну ты меня и просвети. Я сколько раз в Россию посылки посылала. И деньги жертвовала.

— Я бы тоже жертвовала, если бы столько получала.

Получала Маринка тогда, кстати, не меньше жены, а больше, раз по шесть в год путешествовала по миру… жила в хороших отелях… на работе у нее был только один присутственный день… о чем бедной моей жене только мечтать приходилось, она только о том думала, как бы детей поднять. От меня она помощи не получала. Я в то время был безработным, и заказов у меня не было. А муж Маринкин, кстати, зарабатывал в тогдашней, еще не упавшей, России — тоже прилично. И дети у них выросли. Так что эта фраза Маринкина — про зарплату — была просто наглым враньем.

Что превратило жизнерадостную Маринку в злобную старую стерву, мы с женой не знали. Думали-гадали, да все попадали в молоко. Время? Не только.

Произошедшую с Маринкой метаморфозу можно назвать «фатальным остервенением».

Были и другие варианты, ничуть впрочем не лучшие.

Случайно оказавшиеся в «золотом путинском миллионе» или рядом с ним люди становились поклонниками Путина… боготворили его… поддерживали и одобряли любое кремлевское скотство. А ведь раньше… в застойное время многие из них чуть ли не диссидентствовали. Этих кстати понять можно — они отрабатывали свои деньги… тряслись за вывезенные за рубеж средства… за недвижимость тут и там… они знали — в любой момент их могут ограбить свои или привлечь к суду чужие. Этим людям я никогда не завидовал… Их можно было охарактеризовать так — «лизуны-апологеты». Бывали они трех видов — «шизанутые», «оголтелые» и «умеренные». Первые визжали, плюясь и хрипя: «За Путина порву глотку! Гланды вырву! Моргала по асфальту размажу!»

Вторые кричали соло и хором: «Россия — это Путин, без Путина нет России! Поняли? Поняли все?»

Третьи резонерствовали: «Если не Путин, то кто? Кто, я вас спрашиваю?»

И грозно сверкали жирными щеками.

А если им что-то отвечали, они тут же начинали визжать и плеваться.

Были, впрочем, среди «лизунов-апологетов» и исключения. Вроде моего бывшего одноклассника Пети А. Он о политике (по слухам) вообще никогда ни слова не сказал. Очень умный человек. Какая сила воли… никогда!

Зато он любил повторять следующую максиму (читал в его официальных интервью): «Я материально бывшим друзьям не помогаю. Всем помогать — денег не хватит».

Браво, Петя, долларовый миллиардер, браво! Хорошо поработал в ельциновской сауне! И жизнь понял, мудрец, и политэкономию! Главное, не изменяй этому принципу и дальше. Тебе могилку стекловатой выложат благодарные потомки.

Кроме «фатально остервенелых» баб и богатеньких «лизунов-апологетов» были еще и не выходящие из стадии изумления «совки-коматозники», «мнимые активисты», вечно планирующие массовые протесты, пишущие и теоретизирующие и даже один раз просидевшие три часа в полиции, а также «космонавты» (не поддающиеся описанию словами идиоты, витающие в небесах).

Разумеется, имелись и смешанные случаи.

К какой категории относится Олег, я не знал, но подозревал, что к последней. Потому что по образованию он был философ. Честно признаю, я ошибался. Забегая вперед, скажу — он принадлежал к другой категории, мной не упомянутой. Это так называемые — «всё понимающие». Самые опасные.

Надо отдать должное, мы, эмигранты тоже имеем свою тайну. И у нас в душах есть черное пятно. Иногда — размером с лужу, иногда — с плевок. За всех говорить не буду; но и мне и моим досталось в Европе в начале девяностых годов по первое число. Очень крепко досталось. Все мы испытали — и насилие, и отчаяние, и унижения и бедность… Что конечно не улучшило наши характеры и изменило наш взгляды на жизнь. Но мы не стали злыми.

Этого не понимают оставшиеся на родине. Для них мы — предатели-колбасники, богачи, эгоисты и русофобы. У нас все всегда хорошо, а у них, у бедненьких, все всегда плохо.

Они выкинули нас из памяти, убили в себе добрые чувства к нам. А мы по оставшимся скучаем, мы им до сих пор сочувствуем, мы их все еще любим.

Не всех, конечно.

Олег прилетел в аэропорт Тегель около одиннадцати утра. Я встретил его.

Он появился… с небольшой спортивной сумкой через плечо. Моложавый, подтянутый. Загорелый. Сдержанный. Такой, каким я его помнил. Совершенно не изменился. Дориан Грей. Только несколько морщинок появилось на лице. И седина.

Обнялись без энтузиазма. Сели в автобус. Билет для Олега я купил заранее.

Первый наш разговор у меня в памяти не сохранился. Помню только, что я показывал Олегу из окна автобуса, а потом и эсбана, Берлин. Рассказывал всякую смешную чепуху. Заметил, что Олега не очень интересует то, как называют берлинцы недавно построенный торговый центр «Алекса»…

Зачем же он сюда пожаловал? Хм…

В квартире, где Олегу предстояло две недели жить, я показал ему его шкаф, кровать, кухню, вывел на балкон, обьяснил, что надо делать с почтой, как пользоваться душем и что нельзя рассказывать соседям (Олег сносно говорил по-немецки).

Одарил его дюжиной билетов на разовые двухчасовые поездки в берлинском общественном транспорте, показал, где лежит подробный путеводитель по музеям и достопримечательностям Берлина, предложил сходить туда-сюда вместе.

Сварил кофе…

Мы проговорили с полчаса, и я, ошарашенный услышанным от Олега, почувствовал, что пора уходить. Моя потаенная мыслишка — оказалось несбыточным бредом, и я ушел.

Без сожаления и без желания увидеться с моим бывшим приятелем еще раз.

Этот короткий разговор за кофе сохранился у меня в памяти. Не только из-за страшного признания Олега. Было в этом разговоре еще кое-что. В нем, хоть и не ясно, как бы в тумане неопределенности, прозвучал… намек на то, что случилось позднее…

Намек этот я к сожалению не понял.

Тогда я еще мог предотвратить несчастье…

— Расскажи, как оно там… в Москве.

— А что тебя интересует?

— Атмосфера, люди, город…

— Все по-старому, рассказывать нечего. Ты же был в Москве пять лет назад. Атмосфера сам знаешь какая — вонь везде нестерпимая. Но у нас в Медведково все-таки воняет не так, как в центре. Люди? Очень много азиатов и кавказцев. А коренные москвичи… киснут. Город? Теряет последние романтические уголки. Новые дома мучительно бездарные. Сотни тысяч квартир стоят пустые. Их купили не для того, чтобы в них жить, а для того, чтобы сохранить деньги. Дороговизна. Бедность. Морок. Но в то же время — выставки… театры… рестораны… все работает… залы полные… Москва гудит… какие-то праздники все время устраивают для пипла.