Сохраняя веру - читать онлайн книгу. Автор: Джоди Пиколт cтр.№ 79

– Вы, наверное, хотите о чем-то меня спросить.

– Да. Но и у тебя, думаю, тоже есть ко мне вопросы.

Верины глазки расширяются.

– Я могу спрашивать? – (Кензи кивает.) – Я останусь жить здесь?

– А ты бы хотела?

– Вы сказали, что я могу задавать вопросы, а задаете их сами.

– Ты права, извини. Просто я не знаю ответа. Он зависит от многих вещей, в том числе и от того, чего хочешь ты.

– Я не хочу огорчать маму, – произносит Вера так тихо, что Кензи приходится к ней наклониться. – И папу тоже не хочу. – Она отворачивается. – Я хочу…

Кензи, затаив дыхание, ждет продолжения фразы, но девочка только молча сжимает руки в кулачки и прячет их под мышки. Кензи смотрит на ее тонкие запястья и думает: позвать Мэрайю – вдруг Вере больно? – или просто прийти в другой раз. О стигматах, фальшивых или настоящих, Кензи ничего не знает. Но одно она знает очень хорошо: каково быть маленькой девочкой, непохожей на других.

– Что-то мне расхотелось разговаривать, – говорит Кензи непринужденным тоном.

Вера вскакивает с дивана:

– Значит, я могу пойти к себе?

– Думаю, да. Если не хочешь погулять.

– Погулять? – переспрашивает Вера дрогнувшим от восторга голоском.

– Погода сегодня замечательная. Когда делаешь глубокий вдох, морозец слегка щекочет горло. – Кензи наклоняет голову набок. – Твою маму я предупрежу. Ну? Что скажешь?

Несколько секунд Вера смотрит на Кензи, пытаясь определить, не решила ли та сыграть с ней жестокую шутку, потом выбегает из комнаты:

– Я сейчас! Только кроссовки надену!

Кензи, улыбаясь, натягивает пальто. Верино нежелание огорчить родителей может означать многое, но одно оно означает точно: девочка ощущает груз ответственности. Это неудивительно. Ее мать с отцом разошлись, перед ее домом толпятся какие-то люди, возомнившие, будто она мессия. Быть защитником интересов ребенка в данном случае – это облегчить его ношу, позволить семилетней девочке снова почувствовать себя семилетней девочкой.

Мысль о прогулке, как и многие спонтанные идеи, очень неплоха. К Вере наверняка привяжутся журналисты: можно будет понаблюдать за ее реакцией на них. Заглянув в кухню, Кензи сообщает Мэрайе о своем намерении и, прежде чем та успевает возразить, направляется в прихожую, куда как раз вернулась Вера.

– Готова? – спрашивает Кензи, отпирает замок и выходит на крыльцо.

Девочка, поколебавшись, следует ее примеру. Спрятав кулачки в карман флисового пальто, она осторожно пинает кучу опавших листьев, потом вытягивает руки и кружится, закинув голову.

Репортеры, которых сдерживают возвратившиеся на пост полицейские, тут же облепляют каменную стену. Их фотоаппараты позволяют им делать снимки даже с большого расстояния. Чтобы Вера посмотрела в объектив, они складывают руки рупором и зовут ее. Не успевает она дойти до качелей, как в нее, словно тяжелые снежные комья, брошенные исподтишка, сыплются первые вопросы:

– Скоро ли наступит конец света?

– Чего Бог от нас хочет?

– Почему Он тебя выбрал?

Вера случайно ступает в норку сурка и чуть не падает, но Кензи успевает ее подхватить.

– Пойдемте лучше домой, – бормочет Вера, втянув голову в плечи.

– Тебе не обязательно отвечать, – мягко говорит Кензи.

– Но слушать-то придется.

– Не обращай внимания. – Кензи берет Веру за руку и подводит к качелям. – Играй. Я не позволю им тебя обидеть.

Пресса начинает реагировать еще оживленнее: щелкают фотоаппараты, загораются лампочки видеокамер, вопросы сыплются градом.

– Закрой глаза, откинь голову, – советует Кензи, с трудом перекрикивая журналистов, и, сев на соседние качели, показывает пример.

Девочка сначала опасливо смотрит, потом тоже садится и начинает потихоньку раскачиваться. На личике появляется улыбка.

Журналисты продолжают выкрикивать вопросы, чей-то сочный альт запевает христианский гимн «О благодать». Вера все качается. А затем она неожиданно открывает глаза и начинает с силой раскачиваться взад-вперед, взад-вперед.

– Кензи, смотрите, как я могу! – кричит она.

У Кензи останавливается сердце в тот момент, когда девочка отпускает канаты и спрыгивает с качелей. Вопросы обрываются. Все, включая Кензи, перестают дышать. Под щелканье сотен фотокамер Вера, вытянув руки, летит стрелой.

Потом раздается негромкий звук удара. Вера, смеясь, шлепается на землю и потирает ушибленную коленку. Как обычный ребенок.

Я наблюдаю за ними из гостиной через горизонтальные щелки жалюзи. Во мне набухает что-то похожее на то чувство, которое я испытала, когда пришла домой и увидела на своем месте рядом с Колином чужую женщину.

Мне становится трудно дышать – так я завидую Кензи ван дер Ховен.

– Некоторые люди, – говорит мама, подобравшись сзади, – если хотят протереть жалюзи, используют метелку для пыли.

Я тут же делаю шаг назад:

– Ты видишь, что она делает?

– Вижу. Она делает то, что тебя бесит. – Мама улыбается. – Жалеешь, что сама до этого не додумалась? Кстати, почему?

Прежде чем я успеваю подыскать себе оправдание, мама уходит. В самом деле, почему я не выводила Веру во двор поиграть? Конечно, репортеры поджидают ее, как барракуды, готовые наброситься даже на ничтожную наживку. Ну и что? Они сочиняют истории про мою дочь вне зависимости от того, дает ли она для этого повод. Трансляции не прекращались, даже когда мы уезжали в Канзас-Сити. Поэтому теперь, если камеры и заснимут маленькую девочку, которая ведет себя как маленькая девочка, чем это нам повредит?

Проходит несколько минут, и Вера появляется в дверях, гордо демонстрируя мне свежую ссадину на локте. Щечки порозовели от холода, коленки в грязи.

– Возвращаю ее вам, – говорит Кензи ван дер Ховен. – А мне пора.

С огромным трудом я заставляю себя посмотреть ей в глаза:

– Спасибо. Вере это было нужно.

– Не за что. Суд…

– Мы обе знаем, – прерываю ее я, – что к распоряжению судьи это не имело никакого отношения.

В глазах Кензи на мгновение вспыхивает огонек: она удивлена. Ее лицо смягчается.

– Пожалуйста. Мне было нетрудно.

Вера дергает меня за свитер:

– Ты видела? Видела, как я высоко взлетела?

– Да уж. До сих пор под впечатлением.

Она поворачивается к Кензи:

– Может, вы останетесь еще на минутку?

– У миз ван дер Ховен есть другие дела, – вместо Кензи отвечаю я, накручивая на палец Верин хвостик. – А я, кстати, тоже так могу, как ты! Спорим?