Сохраняя веру - читать онлайн книгу. Автор: Джоди Пиколт cтр.№ 41

Теперь ведущая стоит перед каменной стеной, вдоль которой на одеялах и спальных мешках расположились люди с цветами, четками и фотоаппаратами.

– Как видите, претензии девочки получили широкое признание. Число людей, стекающихся к ограде этого сада, растет с каждым часом. Сейчас здесь более двухсот человек. Они слышали о чудесах, творимых маленькой визионеркой, и надеются так или иначе войти с ней в контакт.

– Что известно о состоянии здоровья ребенка? – спрашивает Петру Саганофф ее соведущий.

– Как нам удалось выяснить, Джим, девочку выписали из больницы. Но сумеет ли маленькая целительница исцелить саму себя, пока неизвестно. С вами была Петра Саганофф. Смотрите «Голливуд сегодня вечером!».

Колин садится, вдруг поняв, в чем дело: скандально известная телеведущая стоит на подъездной дорожке, ведущей к его собственному дому.

18 октября 1999 года

– Знаете что? – говорит Иэн, прерывая Дэвида, который так и остался стоять с разинутым ртом. – Ваши оправдания мне на фиг не нужны! Ваша работа – сообщать мне, о чем пишет «Бостон глоб», а вы умудрились пропустить такое!

Знаменитый телеатеист кричит все громче и громче, заставляя юного ассистента пятиться к узкой двери «Виннебаго». Вырвав из дрожащих рук парня вчерашнюю газету, он едва бросает в его сторону гневный взгляд, и тот мгновенно исчезает.

Иэн падает на неудобный диван и еще раз прочитывает статью, чтобы ничего не упустить из виду. Он должен бы прыгать до потолка от радости: на Веру брошена тень, причем дурная слава охотника за сенсациями, вторгшегося в чужую частную жизнь, досталась не ему, Иэну, а другому журналисту. Этот Аллен Макманус превзошел его ожидания, проделав отличную работу: не только раскопал в судебном архиве постановление о насильственной госпитализации Мэрайи Уайт, но и получил у врача психушки подтверждение того, что женщина действительно там лежала. При других обстоятельствах Иэн пригласил бы Макмануса на импровизированную пресс-конференцию и намекнул бы, как еще можно опорочить семью Уайт.

Но вместо этого Иэн только спрашивает себя, какого черта он анонимно позвонил в редакцию «Бостон глоб» двенадцать дней назад. Закрыв глаза, он бьется затылком о стену. И зачем ему понадобилось запускать этот мяч в игру? Ах да, воскрешение Милли Эпштейн… Мимо такого события Иэн, конечно, пройти не мог. Если честно, он проделывал подобные номера уже сотню раз, поскольку придерживался принципа: чем больше сомнений посеешь, тем больше единомышленников приобретешь. Проблема не в том, что он направил журналиста по чьему-то следу. Проблема в том, что он направил журналиста по следу Мэрайи Уайт.

А она, черт подери, нравится Иэну. Он понимает, как это мешает работе, но ничего не может с собой поделать. Простое физическое притяжение можно было бы подавить, но здесь все серьезнее. Иногда Иэн даже жалеет о том, что Мэрайя замешана в этой истории, которая плохо для нее закончится. Это незнакомое чувство до смерти пугает его.

Стук в дверь выводит Иэна из задумчивости. Он ожидает увидеть кающегося Дэвида, который будет просить не увольнять его, но на пороге стоит какой-то совершенно незнакомый человек – лысеющий блондин средних лет с небольшим пузом. Спортивная куртка чем-то заляпана возле молнии.

– Привет! Вижу, вы уже мой фанат! – говорит мужчина; Иэн смотрит на газету «Бостон глоб», которую по-прежнему держит в руке. – Аллен Макманус. Для меня честь – познакомиться с вами. Я приехал, чтобы продолжить серию статей. Вижу ваш автодом и… Что тут скажешь? Думаю, нас обоих привело сюда одно и то же. Мысли великих сходятся.

– Вы тут ни при чем.

– Но…

Иэн хватает протянутую руку Макмануса, которую до сих пор игнорировал, и, как показалось бы прохожему, пожимает ее, а на самом деле больно стискивает.

– Я работаю один, – говорит он сквозь зубы. – И если вы хотя бы заикнетесь, будто я имею какое-то отношение к той ерунде, которую вы печатаете, я вытащу из вашего шкафа столько скелетов, что ваше начальство больше не доверит вам даже алфавит написать, не говоря уже о некрологах.

После этих слов Иэн с величайшим удовлетворением захлопывает дверь перед носом репортера.

Когда Константину Кристоферу Эндрюсу было семь лет, он уже пришивал к своей одежде колючую проволоку. Ему казалось, что единственный способ не умереть в том же квартале, где он родился, – это каяться так, чтобы Бог его заметил. Мать, приплывшая в Америку с Сицилии и до конца дней не научившаяся говорить по-английски, всегда верила, что мальчик станет священником. Ведь он родился с красной отметиной в форме креста на животике. Подрастая, Константин часто слышал об этом и в итоге сам стал считать служение Богу своим единственным предназначением.

Он любил Католическую церковь. Благодаря ей он, живя в нищем вонючем иммигрантском гетто, получал еженедельную порцию ярких красок и позолоты. В награду за усердие его быстро продвигали по церковной иерархической лестнице. Пятнадцать лет назад он стал епископом. Пять лет назад хотел уйти в отставку, но понтифик ему не позволил.

Его служение Церкви уже так давно сводится к подмасливанию колес крупных компаний по сбору средств, что он совершенно отвык от общения с простыми католиками и потому был совершенно обескуражен, когда монсеньор О’Шонесси позвонил ему и рассказал о девочке, у которой якобы открылись стигматы.

– А что у нее кровоточит? – спрашивает епископ Эндрюс с раздражением, поскольку из-за этого звонка он опаздывает на торжественный завтрак в итальянском культурном центре, на который были приглашены богатейшие манчестерские бизнесмены-католики. – Руки, ноги, бока?

– Насколько мне известно, только ладони. И она, кажется, еврейка.

– Вот как? В таком случае пускай ею занимаются раввины.

– Они бы и рады. Только о стигматах написали в газетах. Отец Макреди говорит, что возле дома этой семьи уже побывало около трехсот католических верующих. – Кашлянув, монсеньор О’Шонесси добавляет: – Еще ходит слух об эпизоде предполагаемого воскрешения из мертвых.

– Говорите, этим заинтересовалась пресса? – задумавшись, спрашивает епископ Эндрюс.

За годы, прожитые в среде высшего католического духовенства, он успел заметить, что Церковь получает более щедрые пожертвования, когда вера подкрепляется хорошим пиаром. Если к декабрю его нынешняя кампания по сбору средств увенчается успехом, он, вероятно, позволит себе съездить ненадолго в Скоттсдейл поиграть в гольф.

Уже не в первый раз он думает о том, как бы ему хотелось быть епископом какого-нибудь большого города вроде Бостона, а не возглавлять бедную епархию в южной части Нью-Гэмпшира.

– В этом году я направил троих человек в семинарию Святого Иоанна. Думаю, они смогут прислать эксперта, чтобы он оценил ситуацию.

– Очень хорошо, Ваше преосвященство. Я извещу об этом отца Макреди.

Закончив разговор с монсеньором О’Шонесси, епископ Эндрюс звонит ректору бостонской семинарии и с минуту ведет беседу о последнем матче с участием баскетбольной команды «Бостон селтикс». Лишь затем он, пустив в ход свое фирменное взвешенное очарование, приступает к делу, а через десять минут уже записывает имя, названное ректором, и передает записку секретарю. Выходя из кабинета и направляясь на завтрак, епископ думает о том, что предпочесть: вафли или французские тосты. Мысль о девочке со стигматами уже начисто стерлась из его памяти.