Не говори никому. Реальная история сестер, выросших с матерью-убийцей - читать онлайн книгу. Автор: Грегг Олсен cтр.№ 55

Рон утверждал, что блох в трейлер занесли собаки соседа, которых тот держал на улице.

«Когда я в конце сентября 2000 года уехал от матери, у нее на теле практически не было блошиных укусов – все жалобы о внезапном нашествии блох начались уже после моего отъезда, но до того, как моя мать без моего ведома вышвырнула на улицу моих кошек».

Рон не замечал, что Шелли активно старалась вбить клин между ним и остальными членами его семьи. Она уже проделывала это с Кэти. И с Дэйвом. Шелли приходила в восторг при мысли, что является одновременно благодетельницей Рона и его антагонистом. Она старалась втереться в доверие к Кэтрин и разжигала ссоры между Роном и его родными в Мичигане. Звонила Вудвортам и жаловалась на то, что вытворяет Рон, выставляя себя защитницей интересов его матери.

– Я сама лишилась матери, когда мне было два года, – говорила она младшему брату Рона, Джеффу Вудворту, в ходе одного из телефонных разговоров, которые вела у Рона за спиной. Тут Шелли тоже привирала – в действительности, когда Шэрон умерла, ей уже исполнилось тринадцать.

– Кэтрин стала для меня той мамой, которой у меня никогда не было.

Она заверяла родных Рона, что и ее муж, Дэйв, тоже обожает Кэтрин.

– На день рождения она испекла ему пирог, и он был просто счастлив.

Шелли настаивала на том, чтобы Рон жил у них, пока снова не встанет на ноги.

«А взамен, – вспоминал Джефф, – она ждала от него совсем небольших услуг. Например, кормить собак, кошек и лошадь. Ничего сложного».

Позднее Рон пожаловался семье на то, что в семье Нотеков его перегружают обязанностями. Шелли, со своей стороны, рассказала им, как, уезжая из дома, попросила Рона проследить, чтобы две их кошки оставались на улице. Когда она вернулась, привезя Тори из школы, то обнаружила, что Рон не послушался ее.

– Я же просила не пускать их внутрь, – сказала она.

Рон только отмахнулся.

– Все в порядке. Они со мной. Я за ними слежу.

Шелли разозлилась и напомнила Рону, что не хотела впускать кошек в дом из-за их попугайчика.

Рон возразил:

– Но я же смотрю за ними!

– Ты не слушаешь меня, – настаивала Шелли. – Я не хочу, чтобы они находились в доме.

– Хорошо, я ошибся. Извини! – ответил Рон наконец.

Тут в комнату вошла Сэми.

– Почему ты кричишь на мою маму?

Рон ничего не ответил. Вообще ничего не сказал. Просто возмущенно покинул гостиную.

1 октября 2001 года под присмотром Шелли Рон написал матери сердитое письмо. Он сожалел, что вообще взялся ей помогать.

«Когда я перевез вас с отцом сюда, я не ожидал, что вы воткнете нож мне в спину. Мы оба знаем, что папу очень бы огорчило твое жестокое, бессердечное отношение ко мне и к моим кошкам. Отец никогда не поступил бы так с ними, даже если бы от этого зависела его жизнь».

Он сообщал матери, что не хочет больше ее видеть и считает ее своим убийцей.

«8 июня 1997 года Гэри Нильсон бессердечно убил меня как мужчину, бросив меня; ну что же, мои поздравления, 1 октября 2001-го ты довершила то, что он начал, лишив меня желания быть Вудвортом».

В конце своего пропитанного горечью послания Рон заявлял, что у него больше нет матери.

«Она умерла для меня в тот день, когда убила моих кошек».

Два дня спустя Рон написал последнее, по его заверениям, письмо Гэри.

«Ты не проявил ко мне ни грамма сочувствия с тех пор, как нанес мне смертельный удар в июне 1997-го. Ты алчный, эгоистичный, равнодушный, лживый…»

Через четыре дня Рон прислал матери еще одно письмо, в котором обращался к ней «мадам». Снова он упрекал ее за предательство – то есть за то, как она поступила с его кошками, – и уведомлял, что переезжает в Сиэтл – «там, возможно, я смогу забыть свою вероломную мать».

В тот же день Рон отправил письмо на трех страницах своим брату и сестре на Среднем Западе. В нем он перечислял все обиды, которые нанесла ему мать, беспощадную жестокость, с которой она «выкинула моих кошек на улицу, на мороз». По этой причине он не собирался больше ухаживать за ней. Теперь он не мог ей доверять и не хотел никогда ее видеть. Он объяснял, что все случилось в момент его переезда к Шелли, которая не могла приютить еще и кошек, так что они остались у матери, которая обещала продержать их хотя бы неделю. Однако «не прошло и трех дней», как она их выкинула.

«В связи с вышеперечисленным я умываю руки и снимаю с себя всю ответственность за нее и за уход за ней. Я так сердит на мать, что в следующие несколько месяцев собираюсь официально сменить имя и фамилию».

Он уведомлял их, что переезжает в Сиэтл, где будет жить под новым именем – которое не станет им сообщать, чтобы они не раскрыли его матери.

На случай, если кому-нибудь потребуется с ним связаться, он оставлял телефон Шелли.

«Ради моего психологического благополучия в будущем мы будем общаться только посредством моего доброго ангела Мишель. Мишель очень сожалеет, что оказалась в эпицентре нашей ссоры, потому что искренне любит и меня, и мою мать. Я ни в чем ее не виню. Как всегда, я беру всю вину на себя».

Одна строка в том письме обращала на себя особое внимание:

«Мое сердце разбито, но я должен это сделать, или я сотворю нечто куда более серьезное, чего мне совсем бы не хотелось».

Братья и сестры Рона – и вездесущая Шелли – увидели в этом не желание покончить с собой, а угрозу в адрес матери.

9 октября 2001 года Рон написал Кэтрин от руки следующую записку.

«Мадам,

Данным письмом уведомляю вас, что даю миссис Мишель Нотек позволение вывезти все мои личные вещи из вашего дома и прилегающего к нему хранилища. То, что она сделает с ними дальше, не должно вас касаться. После того как вещи будут вывезены, любая связь между вами и мной будет прервана. Я молюсь, чтобы вы прожили еще сто лет в добром здравии и трезвом рассудке и чтобы каждый день на протяжении всей своей жизни вспоминали о том, как бесчеловечно со мной обошлись. Я снимаю с себя всякую ответственность за вас.

Ваш некогда любящий сын».

Рон остался совсем один. У него больше никого не было.

Только Шелли.

К 2001 году Лара Уотсон ушла на пенсию из дома престарелых, где долгое время работала, и захотела заняться новым проектом. У нее появилась возможность перестроить старинный монастырь в Сэнди, в Орегоне, превратив его в небольшой отель и живописную площадку для бракосочетаний. Она уже довольно давно не говорила с Шелли, что нисколько ее не печалило. Каждый раз, когда они разговаривали – о раке, о ее жизни с Дэйвом, о том, что поделывает Шейн на Аляске, – Шелли болтала, не слушая Лару, и беседа заканчивалась ничем. Каждый звонок в дом Нотеков превращался в ее монолог, после которого Шелли просто вешала трубку.