Недоросль имперского значения - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Луговой cтр.№ 18

Мишкины слова про поправку оказались сильно преувеличены. Да, самый кризис миновал, но дело особо не сдвинулось с мёртвой точки. Сознания я больше не терял, аппетит тоже. Но слабость никуда не делась. Как и приступы тошноты, и временами накатывающее головокружение. Пацан заявил, что при коровьей оспе полное выздоровление наступает не раньше, чем через полтора месяца. Это не могло не повергнуть в уныние, но по словам того же Мишки, окрепнуть я должен гораздо быстрее. По крайней мере до того состояния, при котором можно двигаться дальше. Только на третий день, после того как я пришёл в себя, мне удалось самостоятельно выбраться из шалаша и проковылять пару десятков метров до импровизированного отхожего места. До этого дня Мишка просто таскал меня на себе, когда мне приспичивало. Было жутко неудобно использовать его в таких целях, но на мой вопрос на эту тему, пацан сплюнул и заявил, что ему гораздо проще сопровождать меня, чем стирать одежду, да убираться в шалаше. Чем он в принципе и занимался в первое время, когда я лежал в отключке.

Короче, ещё неделю мы провели, не трогаясь с места. Хорошо ещё, что с погодой повезло. Ночи стояли по-летнему тёплые, днём тем более припекало, а дождя не было и в помине. Мишка каждый день уходил за провиантом, пропадая часа на два-три, а я отлёживался. Хуже всего в таком времяпровождении было полное, абсолютное ничегонеделание. Я уж молчу про все гаджеты, интернет и прочие блага цивилизации, которые разом стали мне недоступны. Можно было бы удовлетвориться простыми книгами. Пусть с устаревшими буквами и словами. Но у нас и такого не было.

Зато появилось время подумать о том, что я буду делать дальше. Дальше – это когда, а главное – если доберёмся до Питера.

Первый вопрос, он же основной: а с чего я вдруг решил, что вот так просто пойду и буду принят Ломоносовым? Кто я, и кто он? Да к нему таких ходоков тоннами ходят. И что – он всех принимает? Был бы он ещё здоров, куда ни шло. А так… ну, пришёл, пусть даже одарённый вьюнош в столицу – так иди учиться. Чего сразу к Михало Василичу лезть? Было бы у меня что-то на руках, что-нибудь из моего времени, что могло бы послужить пропуском к учёному, ещё куда ни шло. Но ведь нет же ничего. Спортивная форма не в счёт. Мне бы девайсину какую. Хоть часы наручные. Эх! В общем, вырисовывается та ещё проблема. Зато, если мне всё же повезёт, и Ломоносов примет меня, выслушает и поверит… какие перспективы открываются!

В те моменты, когда мысли сворачивали в этом, более приятном направлении, у меня сразу поднималось настроение, и я принимался мечтать. Прогрессорская стезя манила так, что захватывало дух. И забывалось, что основной целью свидания с учёным всё же была надежда, что он поможет мне разобраться с моей проблемой, и подскажет путь домой. Дом отступал на второй план. В мыслях я рисовал себя спасителем России, человеком, который сумеет вывести её далеко вперёд по пути научного прогресса. Что я Стругацких не читал? Да и современных авторов, столько понаписавших про попаданцев-прогрессоров.

О подробностях старался не задумываться, а то опять грустно получалось. Ну, допустим, расскажу я о легировании стали. А чем легировать-то? Можно и кремнием, его наверняка открыли. Возможно ещё и марганец. А про никель вообще слыхом не слыхивали. И как никелевая руда выглядит, я понятия не имею. Все мои школьные познания становятся тогда бесполезными. Ну, разве что всплывает в голове "Норильск-Никель". Только что там сейчас на месте Норильска? И это так, к примеру. С остальными металлами и присадками примерно та же картина. Поэтому я старался заранее не расстраиваться. Вот пообщаюсь с Ломоносовым, а там обязательно что-нибудь придумаю! Меня же никто не заставляет с лопатой и молотком строить нефтеперегонный завод, или гидроэлектростанцию. Главное выложить всё, что мне известно, а там пускай сам разбирается – что применимо к этому времени, а что ещё пока подождёт. Лет двести.

В общем, в таком мечтательном безделье я проводил время в одиночестве. Потом появлялся Мишка, и мы начинали готовить ужин. Вернее готовил он, а я помогал в меру своих сил. Хорошо ещё, что язва на ладони затянулась, напоминая о себе раздражающим зудом и свежим шрамом. Но всё равно, Мишке я помогал советами, в основном, учитывая мою ограниченную трудоспособность. Однако именно на этой стезе мне представился случай попрогрессорствовать.

В какой-то день пацан приволок изрядный кусок свинины, купленный в деревне. Мяса было действительно много, килограмма два, а то и больше. Учитывая моё состояние, мы использовали его только для приготовления похлёбок. И то, по большей части Мишка приносил курятину, как более диетический продукт. А тут такой шмат. Ясно было, что употребить его до того момента, как он потеряет свежесть, мы не сможем. И вот тогда мне пришло в голову сделать шашлык. Благо винный уксус оставался в запасах – им мальчишка обтирал мою тушку, когда я валялся с жаром. Котелок тоже имелся, раздобытый в первые дни нашего лесного обитания. И лук, и соль. Даже несколько головок черемши удалось найти по подсохшим былкам. Вот только перца не хватало. Когда я посетовал Мишке на отсутствие столь необходимой приправы, случилось чудо. Малец осторожно выудил из своих запасов горсть чёрных сморщенных горошков.

– Да ты что! Это ж целое состояние должно быть! – изумлённо смотря на пряность, проговорил я.

– А, ерунда, – отмахнулся Мишка. – Раньше, говорят, да. А сейчас, дороговато, конечно, но не запредельно. А этот я вообще из дома несу.

– Ну, тогда ладно, давай! – я проинструктировал мальца о том, что мне понадобится перец в размолотом виде, а сам занялся разделкой мяса. С этим у меня проблем не возникло. Дома я часто помогал родителям в процессе приготовления этого популярного кушанья, и, в результате вполне освоил несколько рецептов жареного на углях "кое-что-на-палочке".

Мишка осторожно превратил некоторое количество горошин в требуемый порошок, после чего с сомнением стал наблюдать за моими действиями. Когда я дошёл до заливки содержимого котелка уксусом, он поморщился и спросил:

– Ты чего это? Мясо же свежайшее. Ещё утром хрюкало. А ты его как тухлятину какую уксусом поливаешь.

– Не дрейфь, Михайло! – ободрил я. – Всё путём будет.

– Ну-ну, – недоверчиво проговорил он, – жалко будет выкидывать.

Видимо всё же азарт и энтузиазм, с которым я занимался кулинарным творчеством, удержал мальчишку от того, чтобы немедленно проверить – не начался ли у меня снова жар. А дальше началось и вовсе необъяснимое, с его точки зрения. Оказалось, что мясо надо было не жарить немедленно, а дать выстояться несколько часов. Пробурчав что-то про безумных потомков, Мишка отломил кусок краюхи, и начал в одиночку уминать его, всем своим видом выражая скорбь по безвинно загубленной провизии. Ладно, подожди у меня, сам же потом пальчики оближешь. Я прикрыл котелок свежесломанными ветками и откинулся на подстилку. Битва со свининой отняла все силы.

И всё же я оказался прав. Мишка, который остаток дня изображал обиженного бурундука, а потом и вовсе отправившийся бродить по лесу, подтянулся к лагерю, едва разнёсся аромат жарящейся на прутиках свинины. За прошедшее время я восстановил силы настолько, что мне хватило их для того, чтобы самостоятельно нажечь углей из сушняка, выстругать шпажки и соорудить примитивный мангал из ореховых рогатин. Разместив палочки над углями, я принялся бдительно следить за шашлыком, часто поворачивая их, пока с мяса не закапал сок, шипящий на углях, и распространяющий вокруг божественный аромат.