Все загадки истории - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард Радзинский cтр.№ 157

Он заканчивает Московский университет и, естественно, поступает в знаменитый лейб-гвардии Семеновский полк, ибо все его предки там служили. Но слово «естественно» не может управлять жизнью абсолютного денди, и потому, пройдя французскую кампанию, он перейдет из Семеновского полка в Ахтырский. Как уважительно скажет современник: «Перешел как настоящий денди — объявил причиной мундир Ахтырского полка, каковой изысканнее был, на его взгляд, мундира полка Семеновского…»

Во время войны 1812 года он получил крест за храбрость, дрался под Кульмом и в «битве народов» под Лейпцигом, был в почетном карауле при императоре, когда русские войска вступили в Париж. Далее — возвращение с победой в Россию…

Ахтырский полк стоял в Царском Селе. Там и произошло его знакомство с юным гением. На портрете того времени Чаадаев — красавец, еще в каштановых кудрях (уже скоро он их сбросит) и в том самом мундире Ахтырского полка…

Тогда же Пушкин написал хрестоматийное:

Борец с тиранией и — вождь демократии… За этими строками и скрывалась вторая жизнь денди.

Еще в отрочестве Чаадаев был хорошо известен московским букинистам — он собирал книги. Разговоры с мальчиком занимали знаменитых «московских стариков» — важных членов Английского клуба, вечно брюзжащих по поводу петербургских глупостей (как и положено столице прежней, Москва была вольнодумицей, стоящей в самой пренебрежительной оппозиции к столице новой). Так начиналась подлинная жизнь Чаадаева — жизнь духа…

Беседы «офицера гусарского» с юношей-стихотворцем легко восстановить по пушкинским стихам. Они отражали ту «европейскую заразу» свободы, которую принесли с собой победители из побежденной Франции. Очень много говорили о вольности (ибо нигде так часто не произносится слово «вольность», как в рабских странах), «о власти роковой», о том, воспрянет ли Отечество от сна, или все кончится, как обычно — медведь немного поворчит и снова повернется в вечном своем сне на другой бок…

Разговаривали и о самом странном — об удивительном долготерпении народа-раба, почитающего за родителей своих беспощадных господ, о «глазах быка в ярме»… В самом печальном стихотворении молодого Пушкина — отзвук тех бесед:

Так начиналась история Петра Чаадаева, а точнее — «горе от ума» Петра Чаадаева…

В 1820-м ему было двадцать четыре года. Он переживал высшую точку своей карьеры. Самый блестящий молодой человек в Петербурге накоротке с великим князем Константином, братом императора Александра, его ценит и сам Государь. Он адъютант командира Петербургского гвардейского корпуса, и все уже знают, каковой будет следующая ступень его карьеры — адъютант императора.

Как и следовало делавшему блестящую карьеру, он член могущественной масонской ложи. В той же ложе — «брат» Грибоедов.

И конечно, он близок к могущественнейшим государственным мужам… Как справедливо скажет Молчалин Чацкому:

И действительно, именно тогда, в 1820 году происходит событие, которое породит множество сплетен и останется навсегда загадкой. Безоблачный взлет стремительной карьеры вдруг закончился самой внезапной отставкой, к тому же без следующего чина, что означало опалу и гнев Государя.

«Чин следовал ему: он службу вдруг оставил…»

Что же случилось? Его первый биограф процитирует сплетню, которая ходила тогда по Петербургу и останется во всех сочинениях о нем.

В том же 1820 году происходил конгресс в Тропау. Вчерашние союзники, победившие Наполеона, выясняли: как усмирять народы, коли пожелают они жить не так, как того им, победителям, захочется. Монархи и вельможи демонстрировали любовь друг к другу, сквозь которую прорывалась естественная неприязнь — она выражалась в очаровательных колкостях и злых «mots» ^[2], которыми галантно обменивались на увеселениях, сопровождавших конгресс, и интимных встречах. И во время завтрака Александра Первого с князем Меттернихом всесильный австрийский министр, счастливо пожинавший тогда плоды побед («С тех пор как в Бонапарта гусиное перо направил Меттерних…»), вдруг спросил своего русского союзника: «Что нового в России?»

Государь ответил что-то вроде: «В России ничего нового…» Тогда Меттерних, как и подобает хорошему дипломату, выдержал эффектную паузу, после чего сказал: «Если не считать восстания в одном из гвардейских полков Вашего Величества».

И Александр побледнел: он ничего об этом не слышал…

Действительно, именно в то время состоялось восстание, потрясшее Петербург. Но оно было отнюдь не в «одном из полков», но в знаменитом лейб-гвардии Семеновском, где прежде служил Чаадаев. Этот полк героически прошел французскую кампанию, шефом его был сам император. Командир полка Шварц был назначен самим Александром…

Со Шварца все и началось. С ним случилось то, что часто бывает в России: он озверел от вседозволенности и уже не только изнурял несчастных солдат муштрой, придирками к амуниции, но полюбил рукоприкладство. Тут его фантазии были самые разнообразные — к примеру, он выдергивал усы у проштрафившихся гвардейцев. В конце концов эти одноусые и совсем безусые не выдержали…

После подавления мятежа предстояло самое неприятное: сообщить об этом Государю. Курьер (все по той же петербургской сплетне) был отправлен в Тропау, конечно же, вовремя, но передвигался чрезвычайно медленно, ибо все время занимался притираниями лица и сменой туалетов. И потому опоздал — прибывший из Петербурга австрийский курьер сообщил Меттерниху новость раньше.

Опоздавшим якобы курьером и был Петр Яковлевич Чаадаев. И взбешенный Государь выгнал его в отставку.

Всем, кто имел удачу родиться и жить в России, версия эта покажется очень сомнительной. И действительно, как потом выяснят, но тогда — что же случилось?