Русская культура заговора - читать онлайн книгу. Автор: Илья Яблоков cтр.№ 63

Дело в том, что оскорбительное высказывание премьера помогло сменить повестку: протестующие переключились с обвинений в фальсификации выборов на критику лично Путина и призывы к его уходу. Фигура Путина стала маркером для оппозиции и сторонников Кремля, и провластным спикерам удалось построить вокруг этого социального деления всю предвыборную кампанию будущего президента. В различных медиа (как в традиционных, так и в блогах) они представляли российское общество разделенным на «путинское большинство», «настоящую Россию» и «креативный класс» (так называемых креаклов), «хипстеров» и «либералов», которые воплощали собой образ «другого», чуждого большинству населения. Перформативность этого популистского деления на своих и чужих, «настоящий народ» и «столичных хипстеров», вкупе с агрессивной медийной поддержкой Путина помогла сформировать его народный образ и превратить выборы в настоящий референдум по поддержке действий будущего президента. Для этого в кампании появились новые лица, призванные олицетворять собой образ путинского электората. На все той же пресс-конференции 15 декабря прозвучало высказывание Игоря Холманских, рабочего из Нижнего Тагила: «В трудные времена, Владимир Владимирович, Вы приезжали к нам на предприятие и помогли нам. Спасибо Вам за это. Сегодня наш многотысячный коллектив имеет заказы, имеет зарплату, имеет перспективу, и мы очень дорожим этой стабильностью. Мы не хотим возврата назад. Я хочу сказать про эти митинги. Если наша милиция, или, как сейчас она называется, полиция, не умеет работать, не может справиться, то мы с мужиками готовы сами выйти и отстоять свою стабильность, но, разумеется, в рамках закона» ^[653].

Эта реплика стала началом медийной и политической карьеры Холманских, который из простого рабочего превратился в 2012 г. в лицо путинского «народа», а затем и в полномочного представителя президента РФ в Уральском федеральном округе. Его высказывания зимой 2011–2012 гг. ярче всего демонстрировали популистскую природу социальной мобилизации в поддержку Кремля: «Я хочу сказать этим людям – и всем нормальным людям, всем, кто не делает вид, а действительно работает… Это наша общая страна. Это не они лучшие люди страны и соль земли – а все мы! Страна должна развиваться так, как считает правильным весь народ. А мы считаем, что нужна промышленность, что власть должна уважать человека труда, что должны строиться новые заводы, дороги, жилье для молодых семей, что деньги нужно вкладывать в производство, что уровень жизни в наших городах должен расти. Этот курс проводит Владимир Путин все время, что он находится у власти, – поэтому мы его поддерживаем. И будем поддерживать, что бы ни писал в своих блогах “офисный планктон”. Просто потому, что мы – не планктон, а люди с собственным опытом и собственным мнением. Потому что мы видели, как росла страна с 1999 года. Как начинали работать заводы. Как возрождался оборонный заказ. Как появилась сначала надежда, а потом уверенность в завтрашнем дне» ^[654].

Тезис о делении общества на «нормальных» людей, якобы поддерживающих Путина, и испорченное, привилегированное меньшинство жителей российских столиц был повторен и в первом предвыборном тексте Путина, опубликованном в «Известиях». В нем кандидат в президенты обвинил часть элит в готовности ниспровергать власть ради собственных интересов, отсутствии желания плавно двигаться вперед и в подрывных действиях, направленных против улучшения жизни простого человека ^[655]. Таким образом, он противопоставил себя элитам. Постоянный сторонник курса Путина и один из фронтменов его президентской кампании 2012 г., журналист Михаил Леонтьев, описал это социальное деление еще ярче: по его словам, оппозиция Путину – это «маленькое-маленькое, сытое, амбициозное, абсолютно безмозглое, беспамятное меньшинство» ^[656].

По сравнению с кампанией 2007 г., когда образ опасного «другого», вокруг которого выстраивалось конспирологическое мифотворчество, был определен четко – иностранные НКО, партия СПС, – в 2012 г. этот образ был куда менее конкретен. Прежде всего это было связано с природой протеста и теми социальными группами, которые разделяли лозунги оппозиции. Владимир Гельман отмечает, что количество групп, недовольных политикой Кремля, с 2008 по 2011 г. постепенно росло ^[657]. Те, кто поддержал лозунг Медведева о модернизации, и те, кто пострадал от экономического кризиса 2008 г., необязательно входили в одну и ту же социальную группу. Однако они в целом разделяли идею того, что Путину не стоит возвращаться в Кремль после 2011 г. Поэтому в новую кампанию прокремлевским интеллектуалам было намного сложнее сформировать конкретный образ внутреннего «другого». Соответственно, они обращались к максимально абстрактным социальным категориям (таким как «люди с Болотной», «ставленники Запада»), воплощавшим, по их мнению, угрозу внутренней российской стабильности.

К примеру, Сергей Кургинян максимально абстрактно, но в духе манихейского деления общества обвинил «их» – либеральные элиты Кремля – в исполнении «иноземной злой воли» и начале новой «перестройки»: «Перестройка – это не только перегруппировка номенклатурных сил для окончательного ограбления народа. Это еще и катастройка – развал страны. Первая перестройка, затеянная Горбачевым, – это полномасштабная катастрофа, завершившаяся распадом СССР. Новая перестройка начата с еще более зловещими целями» ^[658]. По мнению Кургиняна, события 2011 г. повторяли происходившее перед распадом СССР, который стоил миллионам жителей карьер, доходов и социального статуса. При этом Кургинян, не отрицая социальных проблем в обществе, заявлял, что настоящий российский народ не поддерживает лозунги оппозиции: «НАШЕ недовольство – это недовольство профессоров и врачей, рабочих и инженеров, военных, учителей, аграриев. ИХ недовольство – это недовольство Ксении Собчак, Михаила Горбачева, Михаила Касьянова, Бориса Немцова и других жирных котов, выясняющих свои отношения с Владимиром Путиным» ^[659]. Этот популистский выпад Кургиняна должен был отражать социальное расслоение и отсылать к травматическому опыту 1990-х. Понимая, что часть требований Болотной может быть поддержана и теми, кого сложно назвать «креативным классом», Кургинян, описывая суть конфликта вокруг фальсификации выборов, сделал центральным именно вопрос социальной поляризации.