Дорога тайн - читать онлайн книгу. Автор: Джон Ирвинг cтр.№ 85

Укротитель львов смотрел куда-то в сторону, в какую-то точку как раз посередке между Лупе и Хуаном Диего, и Хуан Диего подумал, что, возможно, это прием, который Игнасио использует со львами, – то есть вместо того, чтобы установить зрительный контакт с отдельным львом, надо заставить львов думать, что он смотрит сразу на них всех. Да уж, слишком много всего происходило одновременно.

– Лупе знает, о чем вы думаете, – сказал Хуан Диего укротителю львов. – Она не умственно отсталая.

– Я хотел сказать, – пояснил Игнасио, по-прежнему не глядя ни на Хуана Диего, ни на Лупе, а куда-то между ними, – что большинство ясновидцев, гадалок, или как они там себя называют, – это обманщики. Те, кто может делать это на заказ, определенно обманщики. Настоящие ясновидцы могут читать мысли лишь некоторых людей, но не всех. Настоящим ясновидцам не интересны мысли большинства людей. Они извлекают из сознания людей только те мысли, которые отличают этих людей от прочих.

– В основном ужасные, – сказала Лупе.

– Она говорит, что отличительные мысли людей в основном ужасны, – перевел Хуан Диего.

Все и в самом деле происходило слишком быстро.

– Она, должно быть, одна из настоящих, – сказал Игнасио; он посмотрел на Лупе – только на нее, ни на кого больше. – Ты когда-нибудь читала мысли животных? – спросил укротитель львов. – Интересно, можешь ли ты сказать, о чем думает лев?

– Это зависит от конкретного льва или львицы, – ответила Лупе.

Хуан Диего перевел это слово в слово. По тому, как девушки-акробатки отошли подальше от Игнасио, услышав слово «львица», дети свалки поняли, что укротитель львов очень чувствителен к тому, что о нем думают как об укротителе львиц.

– Но ты могла бы уловить мысли конкретного льва или львицы? – спросил Игнасио; его взгляд снова стал рассеянным и заметался между ясновидящей девочкой и ее братом.

– В основном ужасные, – повторила Лупе, и эти ее слова Хуан Диего тоже перевел.

– Интересно, – только и произнес укротитель львов, но все, кто находился в палатке труппы, могли бы сказать, что Лупе, по их мнению, была одной из настоящих и что она правильно прочитала его мысли. – Калека может попробовать ходить по небу – посмотрим, хватит ли у него смелости, – сказал Игнасио на прощание.

Он позволил кнуту полностью размотаться и, выходя из палатки, волочил его за собой во всю длину. Кнут тянулся за ним, следуя за своим хозяином, как ручная змея. Все девушки-акробатки смотрели на Лупе; даже Долорес, суперзвезда номера «Прогулка по небу», смотрела на нее.

– Все они хотят знать, когда Игнасио собирается их трахнуть, считает ли он, что они для этого созрели, – сказала Лупе Хуану Диего.

Жена укротителя львов (и все остальные, даже миссионер) слышали слово «интересно» от Игнасио.

– Так что насчет самого Игнасио? – спросила Соледад, обратившись не к Лупе, а непосредственно к Хуану Диего.

– Да, Игнасио думает о том, чтобы трахнуть всех нас – каждую девочку, – он только об этом и думает, – сказала Лупе. – Но вы уже и так это знаете – я для этого вам не нужна, – повернулась она к Соледад. – Все вы это уже знаете, – заключила Лупе; при этом она посмотрела на каждую из девочек-акробаток, а на Долорес дольше всех.

Никого не удивил буквальный перевод Хуаном Диего слов сестры. Менее всех удивленной выглядела Флор. Даже Эдвард Боншоу не был удивлен, но, конечно, он не понял бо́льшую часть разговора, включая и перевод Хуана Диего.

– Впереди вечернее представление, – сказала Соледад вновь прибывшим. – Девочки должны переодеться для выступлений.

Соледад показала детям свалки палатку, где они будут жить. Как и было обещано, это была палатка для собак; для детей там поставили две раскладушки, шкаф и зеркало в полный рост.

Собачьи коврики и миски для воды были аккуратно разложены и расставлены по ранжиру, и маленькая вешалка для собачьих костюмов никому не мешала. Дрессировщица собак была счастлива познакомиться с детьми свалки; пожилая женщина, она одевалась так, словно была еще молода и красива. Когда дети вошли в палатку, она как раз наряжала собак для вечернего представления. Ее звали Эстрелла, что означает «звезда». Она сказала niños, что ей нужно отдохнуть от собак и поспать отдельно, хотя, судя по тому, как Эстрелла одевала собак, было ясно, что она искренне их любит и заботится о них.

Нежелание Эстреллы выглядеть на свой возраст делало ее чуть ли не ребенком, чуть ли не младше детей свалки, – Лупе и Хуану Диего она нравилась, как и собаки. Лупе никогда не одобряла легкомысленный внешний вид своей матери, но блузки с глубоким вырезом, которые носила Эстрелла, были скорее смешными, чем безвкусными; ее усохшие груди то и дело мелькали в глубоком вырезе, но они были маленькими и сморщенными – в том, что Эстрелла их не скрывала, не было ничего вызывающего. Ее некогда узкие юбки теперь выглядели по-клоунски; Эстрелла была пугалом – ее одежда ей не подходила, одежда больше не смотрелась на ней так, как когда-то (Эстрелле же, наверное, казалось, что все на ней по-прежнему сидит как влитое).

Эстрелла была лысой; ей не нравилось, как редеют ее когда-то черные, словно вороново крыло, волосы и как они теряют свой прежний блеск. Она брила голову или просила, чтобы ее побрили, потому что сама часто оставляла на голове порезы, – и носила парики (париков у нее было больше, чем собак). Все парики были слишком молодежными для нее.

По ночам Эстрелла спала в бейсболке; она жаловалась, что из-за козырька ей приходится спать на спине. Она не виновата, что храпит, – во всем виновата бейсболка. На лбу у нее от бейсболки оставался постоянный след в виде вмятины, которая не прикрывалась париками.

Порой Эстрелла так уставала, что забывала заменить на бейсболку тот или иной парик. Если «La Maravilla» не давал представлений, лысая Эстрелла в своем наряде и бейсболке выглядела как мультяшная проститутка.

Она была щедрым человеком – не жадничала и позволяла Лупе примерять свои парики. Эстрелле и Лупе нравилось надевать эти парики на собак. Сегодня у Эстреллы был не «бейсбольный» день; на ней был огненно-рыжий парик, который, возможно, выглядел бы лучше на одной из ее собак – и уж точно он больше подошел бы Лупе.

Всем было понятно, почему дети свалки и собаки обожали Эстреллу. Но, несмотря на свое гостеприимство, она была не так рада Флор и сеньору Эдуардо, как niños de la basura. Эстрелла была либералкой в вопросе сексуальных отношений; она не возражала, чтобы в собачьей палатке находилась проститутка-трансвестит. Но дрессировщица всегда бранила собак, если они гадили в палатке. Эстрелла не хотела, чтобы обляпанный дерьмом айовец навел собак на какие-нибудь дурные мысли, поэтому не приветствовала этого иезуита.

Рядом с душем под открытым небом, за мужской уборной, имелся кран с длинным шлангом; Флор повела туда Эдварда Боншоу, чтобы он как-нибудь избавился от слоновьего дерьма, которое затвердело на сандалиях миссионера и, что еще более неприятно, между пальцами его босых ног.