Дорога тайн - читать онлайн книгу. Автор: Джон Ирвинг cтр.№ 18

Пепе плохо знал эти места. В поисках безопасного участка, чтобы развернуться, он выбрал грунтовую дорогу на свалку. Это была широкая дорога, по которой ездили только вонючие грузовики, медленно двигаясь к basurero или от него.

Естественно, как только Пепе остановил маленький «фольксваген» и сумел повернуть назад, обоих иезуитов окутали черные шлейфы дыма со свалки; горы тлеющего мусора и отбросов возвышались над дорогой. Можно было заметить детей-мусорщиков, лазающих вверх и вниз по вонючим холмам. Водителю приходилось быть бдительным, чтобы не наехать на мусорщиков – детей-оборванцев – и на местных собак. Запах, разносящийся вместе с дымом, заставил молодого американского миссионера зажать нос.

– Что это за место? Видение Аида с соответствующим запахом! Что за ужасный обряд совершают здесь эти бедные дети? – взволнованно спросил молодой Боншоу.

Как мы будем терпеть этого милого сумасшедшего? – подумал брат Пепе: благие порывы этого фанатика не произведут впечатления на Оахаку. Но Пепе сказал всего только:

– Это просто городская свалка. Запах исходит от сжигания среди прочего мертвых собак. Наша миссия поддерживает тут двух детей – dos pepenadores, двух мусорщиков.

– Мусорщиков! – воскликнул Эдвард Боншоу.

– Los niños de la basura, – мягко сказал Пепе, надеясь создать некоторое различие между мусорщиками-детьми и мусорщиками-собаками.

В этот момент покрытый копотью мальчик неопределенного возраста – явно ребенок свалки, что было понятно по его слишком большим ботинкам, – сунул маленькую дрожащую собачку в пассажирское окошко «фольксвагена».

– Нет, спасибо, – вежливо сказал Эдвард Боншоу, обращаясь скорее к зловонной собачонке, чем к мусорщику, который без обиняков заявил, что это голодное существо никому не принадлежит. (Дети свалки не считались нищими.)

– Ты не должен трогать эту собаку! – по-испански сказал Пепе оборванцу. – Она тебя может укусить!

– Я знаю про бешенство! – крикнул брату Пепе перепачканный в саже мальчик и вытащил из окна съежившуюся собачку. – Я знаю об инъекциях! – завопил маленький мусорщик на брата Пепе.

– Какой прекрасный язык! – заметил Эдвард Боншоу.

Господи, Боже мой, – схоласт совсем не понимает испанского! – подумал Пепе. Пленка копоти покрыла лобовое стекло «фольксвагена», и Пепе отметил, что дворники только размазывают сажу, перекрывая ему вид на дорогу из basurero. Именно потому, что ему нужно было выйти из машины, чтобы очистить ветошью ветровое стекло, брат Пепе рассказал новому миссионеру о Хуане Диего, «читателе свалки». Возможно, Пепе следовало бы сказать немного больше о младшей сестре мальчика – в частности, о явной способности Лупе читать чужие мысли и о непонятной речи этой девочки. Но, при всем оптимизме и энтузиазме, отличавших его, брат Пепе предпочел сосредоточиться на положительном и несложном.

В девочке Лупе было что-то не совсем понятное, вызывающее беспокойство, тогда как мальчик, то есть Хуан Диего, был просто замечательным. Нет ничего противоречивого в том, что четырнадцатилетний мальчик, рожденный и выросший на basurero, научился читать на двух языках!

– Спасибо Тебе, Иисус, – сказал Эдвард Боншоу, когда оба иезуита снова двинулись в путь – в правильном направлении, обратно в Оахаку.

Спасибо за что? – задался вопросом Пепе, когда молодой американец продолжил свою искреннюю молитву.

– Спасибо за мое полное погружение туда, где я больше всего нужен, – сказал схоласт.

– Это просто городская свалка, – еще раз сказал брат Пепе. – За детьми на свалке вполне прилично заботятся. Поверьте мне, Эдвард, – вы не нужны на basurero.

– Эдуардо, – поправил его молодой американец.

– Sí, Эдуардо, – только и нашелся, что сказать Пепе.

В течение многих лет он в одиночку противостоял отцу Альфонсо и отцу Октавио; эти священники были старше и теологически более подкованы, чем брат Пепе. Отец Альфонсо и отец Октавио заставляли Пепе чувствовать себя предателем католической веры – как если бы он был истовым светским гуманистом или кем-то еще хуже. (Можно ли быть кем-то хуже, с точки зрения иезуита?) Отец Альфонсо и отец Октавио знали католические догмы наизусть; пока два священника затыкали за пояс брата Пепе и заставляли его чувствовать себя нетвердым в его вере, их доктринерство было несокрушимо.

В лице Эдварда Боншоу Пепе, возможно, обрел достойного противника этих двух старых иезуитских священников – то есть сумасшедшего, но смелого воителя, который мог бы бросить вызов самой сути миссии в «Niños Perdidos».

Действительно ли молодой схоласт поблагодарил Господа за то, что назвал «полным погружением» в необходимость спасти двух брошенных детей? Неужели американец действительно считал детей свалки кандидатами на спасение?

– Мне жаль, что я не поприветствовал вас должным образом, сеньор Эдуардо, – сказал брат Пепе. – Lo siento, bienvenido ^[8], – восторженно добавил он.

– ¡Gracias! ^[9] – воскликнул фанатик. Сквозь вымазанное сажей лобовое стекло они оба могли разглядеть небольшое препятствие впереди на повороте; грузовики объезжали что-то. – Смертельный случай на дороге? – спросил Эдвард Боншоу.

Вороны и драчливая стая собак сражались за какую-то невидимую мертвечину; когда красный «фольксваген-жук» подъехал ближе, брат Пепе подал звуковой сигнал. Вороны разлетелись, собаки разбежались. На дороге осталось лишь пятно крови. Жертва дорожного происшествия, если это была ее кровь, исчезла.

– Все съели собаки и вороны, – сказал Эдвард Боншоу.

Еще больше восклицаний об очевидном, подумал брат Пепе.

Хуан Диего вдруг заговорил – мгновенно проснувшись от долгого сна, который, строго говоря, не был сном. (Это было больше похоже на видения, порожденные воспоминаниями, или наоборот; это было то, чего ему не хватало с тех пор, как бета-блокаторы украли его детство и столь важные для него первые годы юности.)

– Нет, это не смертельный случай на дороге, – сказал Хуан Диего. – Это моя кровь. Она капала с грузовика Риверы – Диабло не все успевал слизывать.

– Вы что-то писали? – спросила Хуана Диего Мириам, властная мать.

– Похоже на что-то чернушное, – сказала Дороти, дочь.

Два их не совсем ангельских лица смотрели сверху на него; он знал, что они обе уже побывали в туалете и почистили зубы – их дыхание, в отличие от его собственного, было весьма свежим. Стюардессы суетились в салоне первого класса.

«Катай-Пасифик 841» шел на посадку в Гонконге; в воздухе стоял незнакомый, но приятный запах, определенно не от basurero в Оахаке.

– Мы только собирались разбудить вас, как вы сами проснулись, – сказала ему Мириам.