Дорога тайн - читать онлайн книгу. Автор: Джон Ирвинг cтр.№ 114

– О’кей, – сказал Хуан Диего; это было проще всего сказать.

Он подумал, что надо упомянуть ветерана Вьетнама – Хуан Диего встретился с ним в Айове. Ветеран войны рассказал несколько историй о «побывке и поправке» на Филиппинах.

Тогда разговор шел об Олонгапо и Багио, а может, это был Багио-Сити. Есть ли такие города в Лусоне? – подумал Хуан Диего. Ветеран упоминал бары, ночные клубы, проституток. Не было никаких разговоров ни о пытках, ни о северных вьетнамцах как экспертах в этой области, ни слова о Лаоаге или Вигане – ничего такого Хуан Диего не мог припомнить.

– Как твои таблетки? Тебе нужно что-то принимать? – спросила Дороти. – Пойдем посмотрим на твои таблетки, – сказала она, беря его за руку.

– О’кей, – повторил он.

При всей своей усталости, он чувствовал, будто не хромает, пока шел с ней в ванную, посмотреть на лопресор и виагру.

– Мне эти нравятся, а тебе? – спросила его Дороти. (Она держала блистер виагры.) – Они так прекрасно действуют. Зачем делить их пополам? Я думаю, что целая лучше половины, – согласен?

– О’кей, – прошептал Хуан Диего.

– Не волнуйся, не грусти, – сказала Дороти, протягивая ему виагру и стакан воды. – Все будет о’кей.

Однако то, что вдруг вспомнил Хуан Диего, не было о’кей. Он вспомнил, как Дороти и Мириам разом воскликнули, словно хором: «Избавьте меня от Божьей воли!» Вот что одновременно вырвалось у Мириам и Дороти. Хуан Диего не сомневался, что если бы Кларк Френч услышал подобное, то счел бы это за слова суккуба.

Были ли у Мириам и Дороти личные мотивы против Божьей воли? – подумал Хуан Диего. Потом ему вдруг пришло на ум: неужели Дороти и Мириам возмущает воля Божья, потому что именно они ее исполняют? Что за безумная идея! Мысль о том, что Мириам и Дороти – посланцы, исполняющие волю Божью, не вязалась с представлениями Кларка о них как о демонах в женском обличье, хотя Кларк и не смог убедить Хуана Диего, что эти мать и дочь – злые духи. Желание Хуана Диего обладать ими, несомненно, подтверждало, что Мириам и Дороти телесно привязаны к материальному миру – они были из плоти и крови, а не духи или тени. Что касается этой далекой от святости пары, на самом деле исполняющей волю Божью, то зачем даже думать об этом? И кому до этого дело?

Естественно, Хуан Диего не высказал вслух такой безумной идеи – во всяком случае, в тот момент, когда Дороти протянула ему таблетку виагры и стакан воды.

– Вы с Лесли… – начал Хуан Диего.

– Бедняжка Лесли запуталась – я просто пыталась ей помочь, – сказала Дороти.

– Ты пыталась ей помочь, – только и смог произнести Хуан Диего.

Его слова не прозвучали как вопрос, хотя он подумал, что если бы он запутался, то общение с Дороти ему не помогло бы.

Когда вспоминаешь или думаешь о тех, кого любил и кто ушел, получается так, что финал истории выскакивает на первое место, опережая все остальное. Ты не можешь выстроить по хронологии свои сновидения или порядок событий в жизни того, кого знал. В твоем сознании – во снах, в воспоминаниях – история порой начинается с эпилога.

В Айова-Сити в июне 1988 года открылась первая централизованная клиника для ВИЧ-инфицированных, где, кроме ухода за больными, предоставлялись социальные услуги и было организовано обучение. Клиника располагалась в Бойд-Тауэре – ее называли башней, но на самом деле это было просто новое пятиэтажное здание, пристроенное к старой больнице. Здание Бойд-Тауэра входило в комплекс больниц и клиник Университета Айовы, а клиника ВИЧ/СПИДа располагалась на первом этаже. Она называлась Клиникой вирусологии. В то время существовала некоторая озабоченность по поводу рекламы клиники ВИЧ/СПИДа, то есть обоснованное опасение, что как пациенты, так и больница будут подвергнуты дискриминации.

ВИЧ/СПИД ассоциировался с сексом и наркотиками; эта болезнь была достаточно редкой в Айове, так что многие местные жители считали ее «городской» проблемой. Среди сельских жителей Айовы некоторые пациенты становились объектами как гомофобии, так и ксенофобии.

Хуан Диего помнил, что в начале семидесятых, когда строилось здание Бойд-Тауэр, там, на северной стороне главного корпуса старого госпиталя, была (да и сейчас есть) настоящая готическая башня. Когда Хуан Диего переехал в Айова-Сити с сеньором Эдуардо и Флор, они жили в двухуровневой квартире в викторианском особняке с ветхим крыльцом. Спальня и ванная Хуана Диего, а также кабинет сеньора Эдуардо находились на втором этаже.

Эдвард Боншоу и Флор почти не пользовались шатким крыльцом, но Хуан Диего помнил, как любил его когда-то. С крыльца были видны Манеж (где находился крытый бассейн) и стадион «Киник». Это рассыхающееся крыльцо на Мелроуз-авеню было отличным местом для наблюдения за студентами, особенно в те осенние субботы, когда футбольная команда Айовы играла дома. (Сеньор Эдуардо называл стадион «Киник» римским Колизеем.)

Хуан Диего не интересовался американским футболом. Поначалу он из любопытства, а потом – чтобы побыть с друзьями, время от времени ходил на игры на стадион «Киник», но больше всего ему нравилось сидеть на крыльце старого деревянного дома на Мелроуз и наблюдать за проходящей мимо молодежью. («Наверное, мне нравится, как вдали звучит оркестр, а вблизи я представляю себе заводил из группы поддержки», – говорила в своей замысловатой манере Флор.)

Хуан Диего будет заканчивать последний курс в университете Айовы, когда завершится строительство Бойд-Тауэра; с Мелроуз-авеню их явно необычная семья из трех человек могла созерцать готическую башню старой больницы. (Позже Флор говорила, что она разлюбила эту старую башню.)

Сначала симптомы появились у Флор. Когда ей поставили диагноз, то, конечно, проверили и Эдварда Боншоу. У Флор и сеньора Эдуардо оказался положительный результат анализа на ВИЧ в 1989 году. Эта коварная пневмония, вызванная Pneumocystis carinii, – PCP ^[50] – была самым ранним признаком СПИДа у них обоих. Кашель, одышка, лихорадка… – Флор и айовцу был назначен бактрим. (Из-за бактрима у Эдварда Боншоу начнутся высыпания на коже.)

Флор была чуть ли не красавицей, но ее лицо будет обезображено саркомой Капоши. Фиолетовая болячка сидела на брови Флор, еще одна багровая болячка свисала с носа. Последняя была настолько заметна, что Флор предпочитала прятать ее под банданой. «La Bandida», – называла она себя: «Бандитка». Но труднее всего Флор будет потерять la (то есть женское) в себе.

Эстрогены, которые она принимала, оказывали побочное воздействие – в частности, на печень. Эстрогены могут вызывать своего рода гепатит; желчь застаивается и густеет. Зуд, сопровождавший это состояние, сводил Флор с ума. Ей пришлось отказаться от гормонов, и у нее снова стала расти борода.

Хуану Диего казалось несправедливым, что Флор, которая так старалась стать женщиной, не только умирает от СПИДа, но умирает мужчиной. Когда руки сеньора Эдуардо уже слишком тряслись, чтобы каждый день брить Флор, ее брил Хуан Диего. И все же, целуя Флор, Хуан Диего чувствовал щетину на ее щеке и всегда видел след щетины – даже на ее чисто выбритом лице.