Дружественный огонь - читать онлайн книгу. Автор: Авраам Бен Иегошуа cтр.№ 107

– Никакой спешки, – повторял, все более волнуясь, старый изобретатель, – тихо… тихо… еще тише.

Болты проржавели, придется непрерывно поливать их маслом, а потом терпеливо ждать, пока они потихоньку начнут поддаваться и выходить из гнезда, виток за витком, неповрежденными расставаясь с местом, в которое вросли всей своей железной плотью за десятки лет.

Видно было, как радовались филиппинцы, получая столь необычный подарок – урок мастерства, доставшийся им случайно – вместо того, чтобы обмывать и кормить парализованного старика или выслушивать наставления старой ворчливой леди, они демонтировали сейчас уникальное изобретение, получив возможность подставить под него собственные руки и плечи. Хозяйка дома, вздохнув с облегчением, расслабилась и заснула прямо в кресле. У Яари отяжелевшие веки тоже стали опускаться, а то, что он мог еще разглядеть, заволоклось туманной дымкой. Слушая тихие голоса, он положил руки на постель, поняв вдруг, как он сильно устал, и вдруг представил себе отца, возлежавшего на этом самом месте много лет тому назад, среди таких же – или этих же – подушек. А затем вспомнил видеозапись и искаженное любовной страстью лицо молодой женщины, и как засунул эту находку между конвертами с музыкой Моцарта и Баха в квартире Морана.

Должен ли он рассказать об этом Даниэле или промолчать, не огорчая ее?

Открыв глаза, он понял, что, должно быть, заснул на несколько минут, во время которых лифт исчез за дверями закрытого шкафа, а на полу возле кровати отдыхает древнее создание с одной пронзенной ногой, напоминавшее дьявола Ашмедаи, с длинным и круглым поршнем зеленоватого, словно хвост ящерицы, цвета и контрольным механизмом, напоминавшим голову небольшого кота, прорвавшегося наружу сквозь радужную мешанину красок.

Хозяйка дома все еще пребывала в стране сновидений, а его отец, смотревший с нескрываемой и обоснованной гордостью на дело рук своих, нисколько не изменившееся за столько лет, улыбаясь во весь рот, сказал Яари:

– Смотри, сын мой, как это бывало в иные времена. Немного поработав, ты выбился из сил и провалился в сон, придя в себя лишь тогда, когда все уже было закончено, а теперь – я вижу это, – испытываешь чувство вины и сожаления, – и он указал на Франсиско, который отмывал руки от грязи и масла в ванной комнате, чтобы успеть придти на помощь своим приятелям и по частям разобрать все механизмы, чтобы затем отнести их в машину скорой помощи, ожидавшую на улице под присмотром Мориса, ответственного за перемещение инвалидной коляски.

– Дорогая, – продолжал Яари-старший, пробуждая ото сна старую свою подругу, – мы лишаем сейчас тебя общества машин и механизмов. И теперь уже у тебя не будет причин жаловаться на грохот, шум и завывания. Но если дело повернется так, что этот лифт удастся снова вернуть к жизни, собрав, чтобы ты, как и прежде, могла прогуливаться по крыше, приготовься к тому, что это чудо зависеть будет уже не от меня – или точнее, не только от меня, а от другого, такого же как я, старого знакомого, которому ведомо, что такое любовь. И он останется верен ей до последнего вздоха, ибо это единственная его страсть и называется она тоже просто. Деньги.

Доктор психологии открыла глаза и сказала с понимающей улыбкой:

– А я-то думала, что ты останешься на ужин…

– На ужин?! – старший Яари был поражен. – Это еще зачем? Чтобы ты смогла застегнуть мне на шее слюнявчик и покормить с ложечки? Когда любовь превращается в деменцию – я пускаюсь наутек…

10

Терпение африканских женщин было, в конце концов, вознаграждено – Сиджиин Куанг открыла медицинский кабинет, достала таблетки и две из них – с аспирином, выдала какому-то белому человеку.

– И мне, пожалуйста, дайте, парочку на всякий случай, – попросила у суданки Даниэла.

– После бессонной ночи, – сказала Сиджиин Куанг, – я прямиком отправляюсь в постель, – и добавила твердым голосом: – что и вам советую сделать. – Над израильской гостьей она возвышалась, подобно башне. – Рано утром, завтра, я доставлю вас в Морогоро. Самолет небольшой, и вы должны прибыть в аэропорт как можно раньше, если не хотите, чтобы ваши места достались кому-то другому.

– Это может случиться и здесь? – гостья встревожилась.

– Да. И здесь тоже, – сказал ее зять.

– А ты, что, не собираешься проводить меня до аэропорта? – спросила Даниэла, всем телом поворачиваясь к Ирми и переходя на иврит.

– А зачем я тебе нужен, собственно говоря? Ты и так уже услышала больше, чем я собирался тебе рассказать. И даже больше того, что, как оказалось, знаю я сам. Столько, что даже половину услышанного ты не вспомнишь, пересказывая это Амоцу.

– А ты уверен, что я захочу рассказать ему все-все-все?

– А разве что-то поменялось?

Она с раздражением смерила его взглядом и воздержалась от ответа. Ирмиягу повернулся к Сиджиин Куанг и неожиданно на жестком и скупом английском передал ей смысл нескольких последних предложений, прозвучавших на иврите. Два из них суданка восприняла с некоторым недоумением и перед тем, как закрыть медицинский свой кабинет, осведомилась у Даниэлы, не может ли она еще чем-нибудь помочь ей.

– Еще что-нибудь снотворное, – попросила израильтянка, поскольку выяснилось, что вставать придется рано, и она, Даниэла, очень боится, что при одной мысли о неизбежности раннего пробуждения она вообще не сможет уснуть. На что получила разъяснение: таблетки снотворного не пользуются популярностью среди африканского населения, а потому их непросто найти в медицинских наборах обязательных лекарств.

Вслед за этим, словно волшебница, суданка материализовала из воздуха еще две белевших меж черных и длинных ее пальцев таблетки аспирина и вручила их женщине, у которой были непростые отношения со сном.

– Может быть, тебе и на самом деле лучше пойти и отдохнуть, вместо того, чтобы болтаться тут вокруг да около, – сказал покровительственным тоном старшего брата Ирмиягу своей родственнице. – В ночь на воскресенье, перед тем как вернуться на раскопки, у бригады сложилась традиция закатывать суперужин в самом супер-аристократическом стиле для суперизбранных гостей, и уж, конечно, они будут стоять до конца, чтобы такой гость, как ты, украшал их мероприятие…

– Супер-супер-ужин? – Даниэла рассмеялась от души. – Что это такое, Ирми? Вроде Оксфорда и Кембриджа?

– Если им нравится воздавать честь тем, кто им пришелся по душе, именно таким манером, что в этом плохого? А потому, дорогая, отправляйся-ка ты, в самом деле, немного вздремнуть, чтобы позднее тебе не пришлось зевать им прямо в лицо.

И снова она почувствовала нескрываемое желание этого человека установить некую дистанцию между ними, – потому, быть может, что он дошел уже, с ее помощью, до определенной черты и не хотел, чтобы его тащили еще дальше. Но себе она сказала, что, если она отступится и не услышит от него конца истории, она тем самым проявит неуважение к сестре, которая ушла в мрак небытия, так и не узнав об отчаянной авантюре ее мужа. А потому, сбросив туфли и распластавшись на кровати, она впилась требовательным взглядом в зятя, который стоял в передней внутренней комнаты наполовину освещенный, наполовину в темноте, и сказала, как бы продлевая оборванную на полуслове фразу: