Добыть Тарковского. Неинтеллигентные рассказы - читать онлайн книгу. Автор: Павел Селуков cтр.№ 17

Выбежали из джунглей. Упали на песок. Метла скособочилась, вот мы и упали. Лежим хохочем. Смотрю — раковинка валяется. Смотрю — из раковинки клешня красная. Юркнула и пропала. Чё такое? Краб? Рак? Скорпион? Или эта, как ее, сколопендра? Сколопендра та еще дрянь. Я по Animal Planet видел. Вскочил. Отойди, говорю, Тома. Взял раковинку осторожно, тряхнул, отпрыгнул. Рак. То есть — краб. Тварь, одним словом. С ладонь. Женскую. Без учета пальцев. А левая клешня в натуре красненькая. Интересно, его можно жрать? Побежал. Краб, не я. Неказисто так, как мы только что с метлой. Пригляделся — весь берег в таких раковинках. Неужели в каждой сидят? Жаль, пивком холодным это дело не спрыснуть. Много чего жаль, если вдуматься. Тома нервами поистрепалась. На краба вообще не отреагировала. Давай, говорит, сделаем шалаш и ляжем спать? Сделали. Заебались, конечно, но сделали. Ленин бы в таком жить не стал. Крышу листьями застелили. Ну, теми, в одном из которых я воду принес. Я в детстве с батей пару раз делал шалаши. Только у нас веревка была, а тут какая веревка? Кору обдирали. Восемь палок каркаса и на крышу двенадцать. Это если кроме крыши нихуя не надо. Как выяснилось, нам и стены нужны. Тома-растома. До вечера камнем елозил, как Том Хэнкс хренов. Не нравится мне сравнение с Робинзоном. Не будем гомосятину разводить. Короче, ебанули шалаш с тремя стенками. На песок веток с листьями набросали. А тут темнеет не как у нас в Перми. Тут так темнеет, будто тебе веслом из-за угла ёбнули. Бац — и темно. Поели «звезд», легли. Неуютно без костра. Не скажу, что холодрыга, но с моря веет. Зябкость. Из джунглей шорохи доносятся. Лежу, не двигаюсь. Всматриваюсь. Вслушиваюсь. А Томе похер. Прижалась всем телом. Не секс, ничего. Для сугрева. Отрубились. Но без костра все равно хуёво.

С утра стал заморачиваться. Мха местного, какого-то пятнистого, наблындил. Сухой вроде. В джунглях, на опушке, расположился. Тома слюнок на плечо напускала. Я не стал вытирать. Палочки нашел. Сел на кортаны. Тер-потер, тер-потер. Через пятнадцать минут мозоль нахуярил. Хоть бы, сука, искорка мелькнула. Два часа тер. Сукровица пошла. Интересно, думаю, где у них тут продают антибиотики? А перекись водорода? А бинты? Все, что в городе не опасно, здесь чуть ли не смертельно, но это задним умом понимаешь, не сразу. Отчаялся. Крабов пошел ловить. С Нимбусом. Десять штук изловил. Раковинку — трях, Нимбусом — трах, вот тебе и белок. Кто белка не едал, красоты не видал. Хорошо, что я в Перми раков ел. Разломал по науке. А у этих панцири мягкие. То есть как бы даже и не панцири, а хуй пойми что. Животы. Съел одного. Нормалек. За водой попер. У ручья шалаш ставить страшно. Я в джунглях вообще не усну. На берегу обзор, а там какой обзор? Прыгнет ягуар с дерева на башку, и до свидания. Лучше сходить. Сходил. Тома проснулась. Напоил. Вот, говорю, полюбуйся. Я — серийный убийца крабов. Ешь. Набросилась прямо. После стресса часто жор нападает. Я-то три дня на одном энтузиазме могу не есть. Тома не такая. Она бодрится, но это до поры. Предстоит нам еще разговор о будущем, которого нет. Я тоже поел. С дэху. За компанию.

Пошли костер разводить. Он ведь не только для того нужен, потому что его хищники боятся, а мы боимся темноты. Без костра сигнал не подать. Ну не поджечь охуительные буквы: «Спасите нас, суки». Пришли. Присели на корточки. Я за палочки взялся. А Тома мою руку перехватила и говорит:

— Это что?

— Что?

— Не начинай.

— Натер. Мелочь. Сукровица.

— Ты дурак? А если заражение?

— Заражение-шмаражение.

— Как глубоко... Сева, надо перевязать.

— Чем? Я в плавках, а ты в нижнем белье.

— Пришло время отбросить условности.

— Это как? Без трусов ходить?

Тома улыбнулась.

— Без лифчика. Только не пойми меня неправильно...

И сняла лифчик. Я ослеп. Глаза зажмурил и сижу, как дурак. Нельзя так. Лучше без руки остаться, чем без глаз. Все-таки мы слишком цивилизованы. Или закомплексованы. Или не мы, а я. Женщины смелее. Я бы труселя ни за что не снял. Я б отодрал от них кусок, если б семейники были, а у меня плавки. В самолете лучше в плавках летать, потому что семейники на ляжках скатываются и неудобно.

Пока я все это думал, Тома лифчик камнем раздербанила и за руку меня взяла, чтобы перевязать. Перевязала. Тут меня идея осенила: если лифчик с чашечками, там должна быть проволока, а из проволоки крючок запросто можно хуйнуть. Рыбалка на Карибском море. Всегда мечтал.

— Ты так и будешь с закрытыми глазами сидеть?

— Дай маленько-то посидеть.

— Давай так. Ты их откроешь, посмотришь на мою грудь и успокоишься.

— Ты думаешь, у мужчин это так работает?

— Разводи костер, мужчина. А то я от тебя уйду.

— К кому?

— Смешно.

— Чего?

— Ты спросил не куда, а к кому.

— Ладно. Куда?

— За водопад. Ты вообще думаешь исследовать остров? И почему ты решил, что это остров?

— Я полгода ждал путешествия в Доминикану. Карту смотрел, читал всякую херню. В этих широтах не может быть ничего, кроме островов.

— А если это Австралия?

— Ты в географии совсем не тикаешь? Это не Австралия. И не Южная Америка. Это остров Бенедикта. Точнее, это неизвестный мне остров, который я нарек островом Бенедикта.

— Вот, значит, как? Нарек...

— Нарек. Чтобы ты поплыла. Чтобы вселить в тебя уверенность.

— Ну спасибо. Мы все равно должны его исследовать.

— Исследуем. Разведем костер и исследуем.

— А если костер потухнет, пока мы ходим?

— Не потухнет. Мы укроем его от ветра. Обложим камнями. Зашибись все будет. Не мороси.

— Сева?

— Что?

— Мне кажется, это ягуар.

Я мгновенно открыл глаза и подхватил с земли Нимбус. Никакого ягуара не было. Зато была Томина грудь. Я сглотнул и склонился над палочками. Трем-потрем, не отвлекаемся. Трем-потрем, с ума не сходим. Без толку. Как они, блядь, это в фильмах делают?

— Может, камни попробуем? Давай я натаскаю всяких камней, а ты будешь из них искорки высекать?

— А из камней тоже высекают?

— Вроде высекают. Я не люблю походы. Там туалета нет.

— Тут тоже. Надо будет сделать.

— Ты сможешь сколотить туалет?

— Нет, я смогу выкопать две ямки с подветренной стороны.

Тома смерила меня взглядом и ушла за камушками. Когда она встала, ее грудь колыхнулась. Не поймите меня неправильно. Я не маньяк. Идите нахуй. Просто когда пиздец полный, надо на чем-то хорошем сосредоточиться, иначе по фазе можно поехать. Ну, или на прекрасном, как это сделал я. Камушки Тома таскала с фантазией. Положила на руки палки, оставшиеся от шалаша, а уже на палки, как на площадку, — камушки. Россыпь целую принесла. Я те сёк, эти сёк, часа два сёк, отчаялся уже, когда на мох искорка вылетела. Забегал, бля. Такое волнение. Тварь я дрожащая или костер разжигающий охуительный Прометей? Жить захочешь, и не так выебнешься.